Последняя дверь последнего вагона   ::   Ильин Владимир

Врач пожимает плечами:

— Ну, не обязательно… Но весьма вероятно, что в его организме, и прежде всего — в ткани головного мозга, произойдут необратимые изменения. Не забывайте, что перед нами — ребенок, и его организм…

— Я все понял! — обрывает его резко Астратов. — И что же вы мне прикажете делать? Пытать его каленым железом? Загонять иголки под ногти? Или сразу — четвертовать?!..

Врач закусывает губу.

— Это негуманно, — говорит он.

— А то, что преступник, укрывшийся в теле этого мальца, задумал пустить в тартарары всю планету, — по-вашему, гуманно? — огрызается Астратов. — Не забывайте, что лежит на другой чаше весов, уважаемый гуманист! А если не хотите участвовать в операции — это ваше право, можете быть свободны! Я никого не держу!.. Это я так, к слову…

Очкастый молча отворачивается и возвращается на свое место.

— Почему у объекта закрыты глаза? — осведомляется, ни к кому конкретно не обращаясь, «раскрутчик». — Приведите его в чувство! Вы же сами сказали, что у нас мало времени, черт побери!..

«Спокойно, Юрий Семенович, спокойно, — говорит в микрофон Слегин. — Не форсируйте события».

Астратов косится в нашу сторону и нехотя кивает: мол, понял, но как тут не удержаться от эмоций?

Тем временем сразу по двум трубкам внутривенного вливания льется жидкость разных оттенков — и «ребенок» открывает глаза.

— Голова, — жалобно произносит он. — Очень болит голова…

— Сейчас это пройдет, — спокойно сообщает ему Астратов.