Последняя дверь последнего вагона   ::   Ильин Владимир

Разве не соблазнительно выдать себя за него, когда ты осознаешь, что вернулся с того света? Соблазн этот тем более велик, потому что вряд ли кто-то, не считая родных покойного соседа, сможет понять, что ты врешь. А поняв — разоблачить тебя. Зато в перспективе ты можешь потребовать реституции якобы принадлежавшей тебе собственности — как движимой, так и недвижимой. И даже если твое состояние успели за это время промотать «наследнички», то предъявить им иск, урвать то, что осталось, и так далее…

Астратов прикуривает очередную сигарету — в последнее время он курит по-страшному, почти без перерывов, и порой мне кажется, что лицо его пожелтело не от недосыпания, а от никотина.

— Бывают и самозванцы другого рода, — продолжает он, с отвращением выпуская изо рта клуб сизого дыма и откашливаясь. — Им не нужно богатство, но они гонятся за чужой славой… хотя бы посмертной… Кстати, мы все-таки допросили твоего литератора… Нет-нет, не бойся, раскололся он без всяких инъекций и гипноза. Стоило его чуть-чуть припугнуть — и душонка его дрогнула… И оказалось, что никакой он не Баринов.

— А кто? — не удерживаюсь я от естественно риторического вопроса.

— Некто по фамилии Добробабенко, правда, тоже — Никита. И тоже — боец литературного фронта.