Ассирийское наследство   ::   Александрова Н

Худой, мосластый, с уродливым, изрытым мелкими шрамами лицом, Шуба слыл человеком жестоким, опасным и непредсказуемым.

Шрамы на лице остались у него от осколков противопехотной мины, которую в девяносто втором году конкуренты подложили в его подъезд. Шуба выжил благодаря чуду и бронежилету, конкурентов переловил поодиночке и убил с такой изощренной жестокостью, что слухи об этой расправе не затихали года два.

Шуба с Джафаром пересекли зал, поздоровались, сели за стол рядом с Монголом и Степой. Лева мелькнул в дверях, спросил, не нужно ли чего, и тактично исчез.

Верхний свет в зале был притушен, на всех столах горели свечи, создавая ощущение уюта и покоя.

Шуба достал сигареты, предложил Монголу, услышав ожидаемый отказ, закурил.

Выдержав приличествующую случаю паузу, начал:

- Монгол, Толстого я не мочил.

Монгол присматривался к собеседнику узкими холодными глазами, словно пытался влезть в его черепную коробку и понять - врет тот или говорит правду. Достал сигарету, закусил, не зажигая, - бросил курить, но старая привычка осталась. По-волчьи поведя головой, принюхался - в зале пахло чем-то сладковатым, пряным, незнакомым, а все незнакомое вызывало у Монгола недоверие. Подумав, что запах идет от ароматических свечей, успокоился и заговорил:

- Если ты ни при чем, почему на следующий день наехал на Шоту? Ты же знаешь, Шота всегда платил Толстому, если Толстого замочили - нужно на сходе решать.