JК
Повесть о Золотом Государе :: Латынина Юлия
Страница: 73 из 80Дернулся: трое стражников справа, двое слева, а шестой бьет над ним гусиное яйцо.
— Эй, — кричит один, который слева, — трех яиц хватит, из остальных яичницу сделаем…
Потом привязали Даттама к лошадиному хвосту и проволокли через весь город.
* * *
На допросе Даттам показал, что свел в камере знакомство с крысой, обменялся с ней одеждой, а сам утек через нору.
— А крысу, — говорит, — чтобы стража не заметила, проклял до полудня, — велел носить человечью личину…
Секретарь экзарха, Арфарра, сидел с законченевшим лицом в углу и вел протоколы допроса.
Вечером Даттам смотрел через оконце вверху: небо улыбается, цветет фейерверками, за стенами ликует народ. Даттам понял, что войска мятежников отходят от столицы и подумал: завтра меня казнят… Стало одиноко и страшно. В конце концов, двадцать два года…
А потом вдруг пошел дождь: это искренние молитвы экзарха развеяли злые чары…
Наутро пришли стражники, остригли арестанта, переодели, пряча глаза… Понесли в паланкине с решетками к площади назиданий. Даттам глядит: солнце сверкает на мокрой черепице, пахнет свежими лепешками, и зелень так и лезет, так и тянется, хватает за душу пальчиками. Стоит Верхний Город, — здания как жемчужины, стены как оправа… осунулся, погрустнел.
Даттама, однако, пронесли мимо площади для назиданий под самыми иршахчановыми очами, мимо управ, мимо цехов, через семь ворот, через пять арок — вниз, вглубь, — крытой дорогой внутрь Шакуникова храма.
— Эй, — кричит один, который слева, — трех яиц хватит, из остальных яичницу сделаем…
Потом привязали Даттама к лошадиному хвосту и проволокли через весь город.
* * *
На допросе Даттам показал, что свел в камере знакомство с крысой, обменялся с ней одеждой, а сам утек через нору.
— А крысу, — говорит, — чтобы стража не заметила, проклял до полудня, — велел носить человечью личину…
Секретарь экзарха, Арфарра, сидел с законченевшим лицом в углу и вел протоколы допроса.
Вечером Даттам смотрел через оконце вверху: небо улыбается, цветет фейерверками, за стенами ликует народ. Даттам понял, что войска мятежников отходят от столицы и подумал: завтра меня казнят… Стало одиноко и страшно. В конце концов, двадцать два года…
А потом вдруг пошел дождь: это искренние молитвы экзарха развеяли злые чары…
Наутро пришли стражники, остригли арестанта, переодели, пряча глаза… Понесли в паланкине с решетками к площади назиданий. Даттам глядит: солнце сверкает на мокрой черепице, пахнет свежими лепешками, и зелень так и лезет, так и тянется, хватает за душу пальчиками. Стоит Верхний Город, — здания как жемчужины, стены как оправа… осунулся, погрустнел.
Даттама, однако, пронесли мимо площади для назиданий под самыми иршахчановыми очами, мимо управ, мимо цехов, через семь ворот, через пять арок — вниз, вглубь, — крытой дорогой внутрь Шакуникова храма.