Повесть о разуме   ::   Зощенко Михаил

Ведь без труда, локтем левой руки, почти с божественной легкостью, я писал эти маленькие новеллы…

И вот взамен них вы теперь видите нечто вроде исследования, с сухими, потусторонними словами - рефлекс, симптомы, нервные связи…

Ах, зачем это! Для чего менять кукушку на ястреба, летящего в небе? Зачем писателю быть еще фельдшером? Господа, велите ему писать так, как он начал!

С превеликим удовольствием я исполнил бы это законное требование. Однако тема не допускает это сделать. Она не влезает в изящные рамки художественной литературы, хотя из почтения к читателю я и стараюсь ее туда как-нибудь втиснуть.

Темой же пренебречь нельзя. Она исключительной важности, по крайней мере лично для меня. Ради нее я и взялся за это сочинение. Ради нее я избрал скорбный путь.

Скорбный путь! Да, я предвижу постные речи, хмурые взгляды, едкие слова.

Я как бы уже слышу скрипучие голоса о ненужности такого внимания к собственному телу, о вреде излишнего контроля над самим собой. К чему, скажут, иметь такой настороженный ум, в его каком-то новом, сомнительном качестве.

Я предвижу это. Однако финал моей книги, надеюсь, рассеет эти сомнения.



3

Итак, на чем мы остановились? Не на словах ли Байрона:

Сочти все радости, что на житейском пире

Из чаши счастия пришлось тебя испить,

И убедись, что, чем бы ни был ты в сем мире, -

Есть нечто более отрадное: не быть…

Нет, мы остановились не на этих печальных словах.