JК
Мастер Страшного суда :: Перуц Лео
Страница: 26 из 177Какие идеи у этого дьявола! Как он сидит на ступенях дворца, подбрасывает перчатку и ловит её, и жмурится, и потягивается, как кошка на солнце! А затем как он строит свой монолог!
И чтобы дать об этом представление Ойгену Бишофу, доктор Горский начинает декламировать с большим пафосом и пылкой жестикуляцией: «Лукавою природой укорочен, в телосложенье гнусно обойдён…» [1] .
Он прервал себя самого замечанием:
— Нет, наоборот, сначала «обойдён», потом «укорочен». Но это неважно. «Уродлив, жалок…» — как там дальше? — «…выброшен до срока в сей мир дыханья…»
— Довольно, доктор, — перебил его актёр, покамест ещё очень кротко.
«В сей мир дыханья, — не мешайте мне, — недоделан даже наполовину, холм и так ужасен, что псы рычат, когда я прохожу…»
— Довольно! — крикнул Ойген Бишоф и зажал уши руками. — Перестаньте! Вы меня изводите.
Доктор Горский продолжал не смущаясь:
— «И если не могу я как влюблённый красноречиво время коротать, то я намерен страшным стать злодеем».
— А я намерен вас задушить, если вы не перестанете, —
взревел Ойген Бишоф. — Помилуйте, вы ведь превращаете этого Глостера в сентиментального шута! Ричард III — хищный зверь, изверг, бестия, но все же он мужчина и король, а не истерический паяц, черт меня побери совсем.
Он взволнованно зашагал по комнате, увлечённый ролью. Вдруг он остановился, и все произошло совершенно так, как это предвидел доктор Горский.
— Я покажу нам, как надо играть Ричарда. Замолчите-ка теперь — вы услышите этот монолог.
— Я по-своему понимаю эту фигуру, — сказал с невозмутимой дерзостью доктор Горский. — Но вы актёр, а не я, и я охотно познакомлюсь с вашим толкованием.
И чтобы дать об этом представление Ойгену Бишофу, доктор Горский начинает декламировать с большим пафосом и пылкой жестикуляцией: «Лукавою природой укорочен, в телосложенье гнусно обойдён…» [1] .
Он прервал себя самого замечанием:
— Нет, наоборот, сначала «обойдён», потом «укорочен». Но это неважно. «Уродлив, жалок…» — как там дальше? — «…выброшен до срока в сей мир дыханья…»
— Довольно, доктор, — перебил его актёр, покамест ещё очень кротко.
«В сей мир дыханья, — не мешайте мне, — недоделан даже наполовину, холм и так ужасен, что псы рычат, когда я прохожу…»
— Довольно! — крикнул Ойген Бишоф и зажал уши руками. — Перестаньте! Вы меня изводите.
Доктор Горский продолжал не смущаясь:
— «И если не могу я как влюблённый красноречиво время коротать, то я намерен страшным стать злодеем».
— А я намерен вас задушить, если вы не перестанете, —
взревел Ойген Бишоф. — Помилуйте, вы ведь превращаете этого Глостера в сентиментального шута! Ричард III — хищный зверь, изверг, бестия, но все же он мужчина и король, а не истерический паяц, черт меня побери совсем.
Он взволнованно зашагал по комнате, увлечённый ролью. Вдруг он остановился, и все произошло совершенно так, как это предвидел доктор Горский.
— Я покажу нам, как надо играть Ричарда. Замолчите-ка теперь — вы услышите этот монолог.
— Я по-своему понимаю эту фигуру, — сказал с невозмутимой дерзостью доктор Горский. — Но вы актёр, а не я, и я охотно познакомлюсь с вашим толкованием.