Матёрый   ::   Донской Сергей Георгиевич

А потом остаётся октябрь…

— Нет такого месяца в твоём календаре, — возразил далёкий баритон. — Да и сентябрь для тебя в двадцатых числах истекает. Как бы и ты вместе с ним — не… того, Ш-шур-рик-к!

Из голоса собеседника куда-то испарился весь либерализм, а остался лишь яростный нахрап, приправленный угрожающими нотками. Знакомая песня, в которой текст блатной, а музыка народная-хороводная. Что-то вроде гнусавого: «Слышь, ты, ка-а-зел!

Никто тебя за язык не тянул, а за базар ответишь!»

Руднев и сам шагал по жизни с этой песней, поэтому не сник, не показал слабину, а вдруг подобрался, покрепче перехватил телефонную трубку и перешёл в контратаку, стремясь отвоевать утерянные позиции:

— Я не мальчик, чтобы меня пугать! Сказал: «сделаю», значит, сделаю. Что касается сжатых сроков, то, хотя об этом слышу впервые, все равно уложусь.

Но, — рудневский голос заметно окреп, — и сумма должна уменьшиться пропорционально.

Полпред чуточку смягчил тон, но хватку не ослабил:

— С арифметикой у тебя все правильно получается, но тут, Шурик, нужна высшая математика. Сроки сокращаются, а сумма остаётся прежней. Не обеднеешь.

— Не надо мои деньги считать, — огрызнулся Руднев. — Они мне не с неба капают.

— А все уже давно посчитано. И не одному тебе известно, откуда там у тебя капает, сколько и куда именно.

— Кому же это известно, интересно знать?

— Министру угольной промышленности, например. Он полагает, что в твоём регионе происходит полный бардак, и требует разобраться.