JК
Матёрый :: Донской Сергей Георгиевич
Страница: 228 из 458Например, принц мог явиться слишком поздно, и ему следовало поспешить, потому что… Мчатся годы… Все старее та, что всех была милее… Принцесса все ждёт и ждёт, а принц все не идёт и не идёт…
Слезы навернулись Сане на глаза. Он собирался уже наклониться и коснуться губами Ксюхиной щеки, когда — крррак! — сухо треснула половица за его спиной. Похолодев, он стремительно обернулся, а когда вновь перевёл взгляд на Ксюху, та уже бесповоротно изменилась. Хватило одной секунды, чтобы она успела недобро оскалить зубы между приоткрывшимися губами, которые до этого момента были плотно сжаты. И ноздри на заострившемся носу внезапно сузились, словно пытались втянуть в себя воздух!
От жутких изменений, затронувших неживое лицо, у Сани по коже поползли мурашки, шевеля волосы на его голове. Плаксиво скривившись, он попросил шёпотом:
— Не надо. Не надо меня пугать. Не надо… меняться.
Ксюхин оскал не дрогнул, но неожиданно приобрёл насмешливое выражение, а в Саниных ушах раздался ответный шёпот. Что-то вроде шороха, сложившегося в полуотчетливое:
Не бойся… Я с тобой…
Это и было самое страшное! Настоящая Ксюха исчезла, оставив вместо себя жуткий муляж, умеющий делать то, что не дано живым: меняться, сохраняя ледяную неподвижность, разговаривать, не произнося при этом ни звука. Было совершенно очевидно, что подмена произошла в тот самый момент, когда Саня опрометчиво отвёл от Ксюхи взгляд.
Слезы навернулись Сане на глаза. Он собирался уже наклониться и коснуться губами Ксюхиной щеки, когда — крррак! — сухо треснула половица за его спиной. Похолодев, он стремительно обернулся, а когда вновь перевёл взгляд на Ксюху, та уже бесповоротно изменилась. Хватило одной секунды, чтобы она успела недобро оскалить зубы между приоткрывшимися губами, которые до этого момента были плотно сжаты. И ноздри на заострившемся носу внезапно сузились, словно пытались втянуть в себя воздух!
От жутких изменений, затронувших неживое лицо, у Сани по коже поползли мурашки, шевеля волосы на его голове. Плаксиво скривившись, он попросил шёпотом:
— Не надо. Не надо меня пугать. Не надо… меняться.
Ксюхин оскал не дрогнул, но неожиданно приобрёл насмешливое выражение, а в Саниных ушах раздался ответный шёпот. Что-то вроде шороха, сложившегося в полуотчетливое:
Не бойся… Я с тобой…
Это и было самое страшное! Настоящая Ксюха исчезла, оставив вместо себя жуткий муляж, умеющий делать то, что не дано живым: меняться, сохраняя ледяную неподвижность, разговаривать, не произнося при этом ни звука. Было совершенно очевидно, что подмена произошла в тот самый момент, когда Саня опрометчиво отвёл от Ксюхи взгляд.