Матёрый   ::   Донской Сергей Георгиевич

 — Зап-АД-ный! Я раньше не обрщ… обращал внимания. А как узнал вас поближе… — тут он пьяно погрозил собеседнику пальцем, — как узнал вас поближе, так и понял… Здесь ад, и вам это, похоже, нравится.

— М-м?

Саня натолкнулся на устремлённый на него взгляд и поёжился, хотя было очень жарко и безветренно.

Ему вдруг вспомнились каменные скульптуры с их незрячими и одновременно всевидящими белыми глазами, в которых никогда ничего не отражалось и они никогда не меняли своего выражения. Что они видели — одному творцу известно.

— Это я глупость сморозил, — буркнул Саня, опустив голову. — Извините.

— За что? Очень может быть, что ты прав.

— Не в этом дело. — Саня скривился и пошевелил губами, подыскивая нужные слова. — Просто… Просто я говорил так, словно я чем-то лучше. А это непрс… несправедливо.

Он запил эту горькую истину водкой и умолк. Тогда Громов неожиданно для себя открыл ещё одну бутылку, тоже опорожнил наполненную чашку и, не дожидаясь, пока жидкий огонь в глотке угаснет, хрипло сказал:

— Брось философствовать, парень. Это удел мудрецов и пророков. А мы с тобой — обычные люди.

— Лю-у-ди-и? — саркастически переспросил Саня. Его помутневший взор блуждал в пространстве, выискивая там один из двух силуэтов собеседника, которые плавали напротив. — Мы разве люди? Вы?

Я? После всего, что было?

— Ну да, — ответил Громов. — Все мы люди. Других не бывает. Не создали пока других.

Саня этих слов уже не слышал.