Правда (The Truth)   ::   Пратчетт Терри

— Старикашка Рон, с тобой все в порядке?

— Уылка ива, уылка ива,— загадочно произнес Рон.

— Ну хорошо. Два пенса,— согласился Гунилла.

— Четыре,— вроде бы произнес Рон.— Впрочем, не будем жлобиться, лады? Один доллар за тридцать штук.

— Договорились,— сказал Хорошагора, плюнул на ладонь и уже хотел было скрепить контракт рукопожатием, но Вильям вовремя перехватил его руку.

— Не стоит.

— А что такое? Вильям вздохнул.

— У тебя страшные обезображивающие болезни имеются?

— Нет!

— А хочешь, чтоб были?

— О.— Гунилла опустил руку.— Передай своим друзьям, чтобы приходили сюда, понял? — Он повернулся к Вильяму.— А они надежные парни?

— Ну... Смотря в чем, — пожал плечами Вильям.— К примеру, жидкости, которыми разводят краски, я бы им никогда не доверил.

Старикашка Рон и песик брели по улице. И как ни странно, вели беседу, хотя формально присутствовал только один человек.

— Видишь? Я ж говорил. Теперь я буду вести все переговоры.

— Клятье.

— Вот именно. Держись меня, мужик, и с тобой ничего плохого не случится. Почти ничего.

— Разрази их гром.

— В самом деле? Что ж, по-моему, неплохой план. Тяв, тяв.

Под мостом Призрения жили двенадцать человек, и жили они, можно сказать, в роскоши. Впрочем, у каждого свое понятие о роскоши. Роскошь этих людей была вполне досягаемой, поскольку состояла в возможности раз в день съесть хоть что-то, причем у этого «чего-то» тоже был весьма широкий спектр определения.