Мазурка для двух покойников   ::   Села Камило Хосе

Моучо Каррупо смеется и смеется, но смех притворный, Моучо Каррупо не терзает совесть, вернее, все же терзает, но он этого не ведает, лишь испытывает страх, тройной страх – греха, одиночества и неизвестности, поэтому всегда ходит с оружием, Розалия Трасульфе, Дурная Коза, обмывает ему член водой с лекарственными травами и страдает от двух вещей, может, их и больше, но две наверняка: она спит при зажженном свете и с партнером в портупее.

– Да, он не снимает портупеи, и пистолет за поясом, а иногда ложится в сапогах.

Моучо Каррупо улыбается кому-то, сам не знает кому, и всем завидует, почти всем, так жить невозможно, когда испытываешь страх, врешь сам себе безо всякого стыда и зеленеешь, как ящерица, то кончаешь преступлением, сперва молчишь, потом рождается злоба, растет, как зелень на медной кастрюле, и под конец вытаскиваешь людей на улицу и усеиваешь ночь трупами: один выстрел в спину, другой в голову – знакомая повадка.

Когда шлюха сочиняет стихи о Деве Марии, это значит, что ей хотелось бы быть Девой Марией, почти никто не является тем, кем хотел быть.

– Парроча, можно переспать с кем-нибудь в долг?

– Да, сынок, проходи. И не говори мне о Бальдомеро Афуто, я уже знаю.