Мазурка для двух покойников   ::   Села Камило Хосе

– Доблестного быка всегда ведут волы, это ясней ясного, это несправедливо, тебе не кажется? Бог не должен допускать этого, суть в том, что Бог не интересуется нашими делами, пожалуй, ему все едино, когда меня прострелили, я насрал на Бога, но не протянул ноги, Бог не покарал меня, и я не протянул ноги, значит, Богу ничто не важно, но об этом молчок. Ты думал когда-нибудь о самоубийстве? Я – нет, думаю, никогда не следует убивать себя.

Время идет для всех, и Розиклер расцвела, как все женщины, то есть стала соблазнительной.

– Сегодня наставлю тебе рога, знаю с кем, Монча, ты тоже знаешь.

– Ну и шлюха же ты, Розиклер!

Время идет для всех, в том числе и для мертвых.

– А как они ухитряются знать время, если не могут смотреть на часы?

– Не знаю, я почти ничего не знаю, наверно, усилием воли.

Робин Лебосан считает, что в жизни ему не повезло.

– Может, дома было бы лучше, но я не мог ужиться в семье, Монча, хочу сказать, в моей семье все слюнтяи, я никогда не пытался жить в городе и за это расплачиваюсь, мои родные – законопослушные, скучные, невеселые, не очень добрые, мои родные сплочены только внешне, убивают время, замораживая себя косноязычной болтовней с попами и монахами и нагнетая в себе желчь и брюзжанье, моя семья – как Венеция, Монча, как город Венеция, что живет воспоминаниями и постепенно и безнадежно тонет, того не замечая, в моей семье много лет ничего не замечают, что бы ни происходило, может быть, так лучше.

Робин Лебосан, закончив речь, заснул, сеньорита Рамона вышла на цыпочках из комнаты, чтобы не нарушить его покой.

– Правда в том, что нам обоим не слишком везет.