JК
Мазурка для двух покойников :: Села Камило Хосе
Страница: 80 из 257Тебе нравится, Монча? Заткнись, шлюха, и вались на кровать. Свет потушить? Нет.
Мончо Прегисас пересказывает диалог женщин голоском тоненьким, как флейта.
– Чудные они, женщины! Верно?
– Дружище, всяко бывает.
– По-моему, все женщины прямиком попадут на небо.
– По-моему, нет. Думаю, больше половины обрекли себя и будут гореть в аду: одни за распутство, другие за жадность, третьи – за вредность, вредных много; француженки и мавританки, чтоб не идти далеко.
Льет над крышей дома сеньориты Рамоны, льет и вокруг, над стеклами галереи, над рододендронами и миртами сада, идущего до реки, все промокло, в земле больше воды, чем земли, три самоубийства за десяток лет не слишком много: старуха, которой стало от горя невтерпеж, бродячий торговец, проигравшийся в очко (хотя плутовал), девчонка, у которой еще и груди толком не выросли.
– Мыс тобою родня, – говорит мне Рамона, – здесь все родня, кроме этих сорняков Каррупо. Хочешь, я попрошу, чтобы нам дали шоколад, почему не хочешь ужинать?
Дон Брегимо, покойный отец сеньориты Рамоны, очень талантливо играл на банджо чарльстоны и фокстроты.
– У меня был хороший отец, я знаю, но с причудами, по-моему, полусумасшедший, и что ни говори, а танго много лучше и больше сближает.
Мончо Прегисас пересказывает диалог женщин голоском тоненьким, как флейта.
– Чудные они, женщины! Верно?
– Дружище, всяко бывает.
– По-моему, все женщины прямиком попадут на небо.
– По-моему, нет. Думаю, больше половины обрекли себя и будут гореть в аду: одни за распутство, другие за жадность, третьи – за вредность, вредных много; француженки и мавританки, чтоб не идти далеко.
Льет над крышей дома сеньориты Рамоны, льет и вокруг, над стеклами галереи, над рододендронами и миртами сада, идущего до реки, все промокло, в земле больше воды, чем земли, три самоубийства за десяток лет не слишком много: старуха, которой стало от горя невтерпеж, бродячий торговец, проигравшийся в очко (хотя плутовал), девчонка, у которой еще и груди толком не выросли.
– Мыс тобою родня, – говорит мне Рамона, – здесь все родня, кроме этих сорняков Каррупо. Хочешь, я попрошу, чтобы нам дали шоколад, почему не хочешь ужинать?
Дон Брегимо, покойный отец сеньориты Рамоны, очень талантливо играл на банджо чарльстоны и фокстроты.
– У меня был хороший отец, я знаю, но с причудами, по-моему, полусумасшедший, и что ни говори, а танго много лучше и больше сближает.