Предначертание   ::   Давыдов Вадим

Никаких обозов, никакой добычи. Кто к такому не готов, разрешаю уйти. Времени даю на размышление - до утра. Кто останется - останется до конца. Кто нарушит приказ - лично развалю до просагу. Всё. Вопросы? Нет вопросов? Добро, - Гурьев оглядел ещё раз бойцов, кивнул. - Вольно. Есть, пить, оправляться, курить, коней кормить, оружие чистить. Думать. Р-разойдись.

Гурьев вернулся в избу кузнеца, где Пелагея уже хлопотала над раненым. Шлыков пришёл в сознание - на здоровье полковник никогда не жаловался, и Гурьев, воздействовав на резонанс организма, произвёл эффект даже больший, чем сам ожидал.

– Выйди, Полюшка, - ласково сказал Гурьев. - Нам с Иван Ефремычем парой слов переброситься необходимо. Все выйдите.

Пелагея, кивнув, вышла. За ней потянулись и остальные. Когда Тешков осторожно притворил за собой дверь, лицо Гурьева в тот же миг сделалось злым, чужим:

– Что, полковник? Победил большевиков? Нахлебался комиссарской крови?

Шлыков засопел, отвернулся.

– Кто сейчас за тобой? - продолжал Гурьев. - Разве армия великой страны? Или прогрессивное человечество? Ты для чего людей под удар подставил, зачем тигра за усы тянешь? Японцы и Гоминьдан твоими руками жар загребают, а ты и рад стараться?! А сейчас по твоим следам сюда полки советские придут, хозяйства разорят, людей в Совдепию угонят. Не японцев с китайцами - казаков твоих родных. Ты этого хотел?

– У меня приказ.

– Ты боевой офицер, а не кукла, - прищурился Гурьев.