JК
Предначертание :: Давыдов Вадим
Страница: 111 из 131Гурьев, удерживая нервно перебирающего ногами Серко, проговорил, не глядя на есаула:
– Выкликай охотников, Прохор Петрович. Половину отряда возьмём, больше не требуется. Разведку два по два - вперёд. Никуда не торопимся, они нас не ждут.
– Успеем, Яков Кириллыч.
– Некуда успевать, есаул, - жутко усмехнулся Гурьев, и конь под казаком всхрапнул, затряс уздечкой. - Рысью, - марш-марш!
За полчаса до рассвета показались курени на окраине Покровки. Двое пластунов, что успели обучиться безмолвному языку жестов, вместе с Гурьевым ушли в разведку. Котельников хотел было его удержать, но, посмотрев Гурьеву в лицо, понял: не стоит.
Вернулись, когда свет восхода уже обозначился над перелеском. Отряд, полсотни сабель, командир, комиссар. Гурьев вынул из офицерского планшета бумагу и карандаш, быстро нарисовал план станицы, пометил дома, где распряглись на постой красные, разделил силы, поставил боевую задачу. Котельников слушал и смотрел во все глаза, молча костеря себя, на чём свет стоит: сам бы ворвался наскоком, поднял бы шум, и так гладко, как у Гурьева, ни за что б не вышло. Прохора трясло от ненависти и жажды схватки, но видя ледяное спокойствие атамана, каким уже привык считать Гурьева, он успокоился сам и увидел, как подбираются и сосредотачиваются казаки, усваивая толковый манёвр. И понял с куда большей, чем прежде, отчётливостью: и в этом бою будет с ними удача. В любом бою, куда поведёт сотню Гурьев.
Это был даже не бой - резня. Гурьев тоже - рубил, колол. Не противники, не воины - мясо для фарша. Тупые, неповоротливые, налитые самогоном мешки с дерьмом.
– Выкликай охотников, Прохор Петрович. Половину отряда возьмём, больше не требуется. Разведку два по два - вперёд. Никуда не торопимся, они нас не ждут.
– Успеем, Яков Кириллыч.
– Некуда успевать, есаул, - жутко усмехнулся Гурьев, и конь под казаком всхрапнул, затряс уздечкой. - Рысью, - марш-марш!
За полчаса до рассвета показались курени на окраине Покровки. Двое пластунов, что успели обучиться безмолвному языку жестов, вместе с Гурьевым ушли в разведку. Котельников хотел было его удержать, но, посмотрев Гурьеву в лицо, понял: не стоит.
Вернулись, когда свет восхода уже обозначился над перелеском. Отряд, полсотни сабель, командир, комиссар. Гурьев вынул из офицерского планшета бумагу и карандаш, быстро нарисовал план станицы, пометил дома, где распряглись на постой красные, разделил силы, поставил боевую задачу. Котельников слушал и смотрел во все глаза, молча костеря себя, на чём свет стоит: сам бы ворвался наскоком, поднял бы шум, и так гладко, как у Гурьева, ни за что б не вышло. Прохора трясло от ненависти и жажды схватки, но видя ледяное спокойствие атамана, каким уже привык считать Гурьева, он успокоился сам и увидел, как подбираются и сосредотачиваются казаки, усваивая толковый манёвр. И понял с куда большей, чем прежде, отчётливостью: и в этом бою будет с ними удача. В любом бою, куда поведёт сотню Гурьев.
Это был даже не бой - резня. Гурьев тоже - рубил, колол. Не противники, не воины - мясо для фарша. Тупые, неповоротливые, налитые самогоном мешки с дерьмом.