JК
Прелесть :: Саймак Клиффорд Дональд
Страница: 15 из 53Порой мы соглашались со всем, что она говорила, и это, по-моему, раздражало ее больше всего.
Она стала холодной и сдержанной. Ни обиды. Ни злости. Просто холодность.
В конце концов она перестала с нами разговаривать. Теперь нам приходилось трудно. Мы боялись произнести хоть слово и поэтому не могли сговориться, как быть дальше. Мы были вынуждены продолжать ничего не делать. Вынуждены, потому что это лишило бы нас тех преимуществ, которых мы уже добились.
Тянулись дни, и ничего не случалось. Прелесть не разговаривала с нами. Она кормила нас, мыла посуду, стирала, убирала койки. Она заботилась о нас, как и прежде, но делала это молча.
Разумеется, она гневалась.
В голову мне приходили безумные мысли.
Может быть, Прелесть — женщина? Может быть, на всю эту громаду мыслящей машины наслоился женский ум? В конце концов, никто из нас не знал досконально устройства Прелести.
Это был ум старой девы, настолько разочарованный, такой одинокой и обойденной жизнью, что она с радостью ухватилась бы за любую авантюру, даже рискуя собой, так как с годами ей уже было бы все равно.
Я создал внушительный образ гипотетической старой девы и даже подумал о кошке, канарейке и меблированных комнатах, в которых она жила бы.
Мне представлялись ее прогулки и одиночестве по вечерам, ее бесцельная болтовня, ее маленькие воображаемые победы и желания, распиравшие ее.
И мне стало жаль старую деву.
Фантастика? Конечно. Но она помогала коротать время.
Она стала холодной и сдержанной. Ни обиды. Ни злости. Просто холодность.
В конце концов она перестала с нами разговаривать. Теперь нам приходилось трудно. Мы боялись произнести хоть слово и поэтому не могли сговориться, как быть дальше. Мы были вынуждены продолжать ничего не делать. Вынуждены, потому что это лишило бы нас тех преимуществ, которых мы уже добились.
Тянулись дни, и ничего не случалось. Прелесть не разговаривала с нами. Она кормила нас, мыла посуду, стирала, убирала койки. Она заботилась о нас, как и прежде, но делала это молча.
Разумеется, она гневалась.
В голову мне приходили безумные мысли.
Может быть, Прелесть — женщина? Может быть, на всю эту громаду мыслящей машины наслоился женский ум? В конце концов, никто из нас не знал досконально устройства Прелести.
Это был ум старой девы, настолько разочарованный, такой одинокой и обойденной жизнью, что она с радостью ухватилась бы за любую авантюру, даже рискуя собой, так как с годами ей уже было бы все равно.
Я создал внушительный образ гипотетической старой девы и даже подумал о кошке, канарейке и меблированных комнатах, в которых она жила бы.
Мне представлялись ее прогулки и одиночестве по вечерам, ее бесцельная болтовня, ее маленькие воображаемые победы и желания, распиравшие ее.
И мне стало жаль старую деву.
Фантастика? Конечно. Но она помогала коротать время.