Атака (Крестом и булатом - 2)   ::   Черкасов Дмитрий

Рокотов застыл в узком проходе, ведущем от входа в пещеру к месту дислокации незанятых на внешних постах казаков, и прислушался к разговору.

- Я с вами не согласен, - мягко возразил священник. - Права человека суть заповеди Божьи, переведенные в удобную для понимания форму. А осуждение любого геноцида - это прямая калька с принципа "Не убий". Господь осуждает любое лишение жизни любого существа, ибо сие есть вмешательство в его помыслы. Карать может лишь тот, кто дает жизнь.

- Если ваши слова, батюшка, довести до логического завершения, - хмыкнул Славин, - то выходит, что любая женщина, родившая ребенка, имеет право на замачивание одного человека. Она ж дала жизнь...

- Неправильно, - отец Арсений потеребил цевье гранатомета. - Душу вкладывает Господь. Женщина является всего-навсего неким контейнером для воспроизводства физической оболочки.

- А вы, я смотрю, не чужды наукообразию, - развеселился Славин. - Обозвать женщину контейнером - это не каждый шовинист себе позволит!

- Надо же придать понятию словесную форму, - священник развел руками. - А как иначе скажешь?

- Вы оба отвлеклись от темы, - вмешался Кузьмин, на секунду оторвавшись от чистки автомата. - Что там с геноцидом?

- А-а! - улыбнулся Вася. - Мое мнение такое: надо каждый случай геноцида описывать отдельным термином.

- Это как? - осведомился Пышкин.

- Элементарно. Геноцид евреев - жидо-цид, события девятьсот пятнадцатого года - арменоцид, то, что сейчас в Косове делается - сербоцид, бойня в Центральной Африке - тутсицид и хутуцид...