JК
Приют охотника :: Дункан Дэйв
Страница: 316 из 333Впрочем, теперь и все остальные, конечно же, смотрели на нее, но его взгляд был самым угрожающим из всех.
Марла являла собой образец спокойствия, скромно скрестив руки на коленях. Она выдержала наши взгляды с отвагой истинного профессионала, каковым, без сомнения, была. Даже неприятель порой вызывает восхищение.
— Ваш голос! — произнес Гвилл. — Твой голос! А я-то думал, где это я слышал его раньше! И ведь не только в «Бархатном стойле»!
— Вот уж не знаю, о чем это вы все, — невозмутимо ответила Марла и повернулась к мужу. — Не пойти ли нам в постельку, милый?
— Так, значит, никакая это была не шайка! — вскричал Гвилл. — Только ты одна! У тебя ведь была клюка! Отцовская лютня!
— Вы оба говорите про Гильдербург, а не про Бельхшлосс! — взревел купец, перебив его. — Мы у себя в городе не терпим таких женщин!
— Правда? — удивился я. — Разве я не сказал, что шантажистка была изгнана из города тогда же, когда и мы с Мюни?
— Ложь и клевета! — Он наполовину выбрался из кресла, согнувшись словно огромная жаба, готовая выстрелить своим смертоносным языком.
— Должен признаться, я не успел разглядеть как следует ее лицо, ваша честь. Но ее татуировки я точно узнаю. Впервые я видел их в «Бархатном…»
Лицо Йоханна сменило цвет с пунцового на бледно-серый, а потом приобрело слегка зеленоватый оттенок — возможно, этот эффект был вызван особенностями свечного освещения. С болезненным омерзением повернулся он к актрисе.
Марла являла собой образец спокойствия, скромно скрестив руки на коленях. Она выдержала наши взгляды с отвагой истинного профессионала, каковым, без сомнения, была. Даже неприятель порой вызывает восхищение.
— Ваш голос! — произнес Гвилл. — Твой голос! А я-то думал, где это я слышал его раньше! И ведь не только в «Бархатном стойле»!
— Вот уж не знаю, о чем это вы все, — невозмутимо ответила Марла и повернулась к мужу. — Не пойти ли нам в постельку, милый?
— Так, значит, никакая это была не шайка! — вскричал Гвилл. — Только ты одна! У тебя ведь была клюка! Отцовская лютня!
— Вы оба говорите про Гильдербург, а не про Бельхшлосс! — взревел купец, перебив его. — Мы у себя в городе не терпим таких женщин!
— Правда? — удивился я. — Разве я не сказал, что шантажистка была изгнана из города тогда же, когда и мы с Мюни?
— Ложь и клевета! — Он наполовину выбрался из кресла, согнувшись словно огромная жаба, готовая выстрелить своим смертоносным языком.
— Должен признаться, я не успел разглядеть как следует ее лицо, ваша честь. Но ее татуировки я точно узнаю. Впервые я видел их в «Бархатном…»
Лицо Йоханна сменило цвет с пунцового на бледно-серый, а потом приобрело слегка зеленоватый оттенок — возможно, этот эффект был вызван особенностями свечного освещения. С болезненным омерзением повернулся он к актрисе.