JК
Профилактика :: Ильин Владимир
Страница: 180 из 581А если ты имеешь в виду вести самолет — то извини, бортинженеров этому не учат...
Выходит, если я сбегу в другую реальность, то брошу погибать всех, кто летит на этом самолете? Однажды ты уже так поступил: помнишь того старика, истекавшего кровью в подземном переходе?
«Слушай, что ты несешь? — одернул я себя. — Какая тебе разница, что будет после тебя? Один умный французский и император, помнится, говаривал: „После нас — хоть потоп!“... И если разобьются они в лепешку при посадке — тебе-то что? В мире ежедневно разбиваются самолеты, и не надо из этого делать трагедию. Этим людям просто не повезло, что в кресле пилота оказался я. К тому же, еще неизвестно, чем все это закончится. В конце концов, старик Митрич может оклематься и вернуться за штурвал...»
— Ого! — сказал вдруг Макс. — Ни хрена себе!
Я машинально оглянулся на него и увидел, что он, приподнявшись со своего сиденья, глядит куда-то вдаль сквозь лобовое стекло кабины.
И только сейчас до меня дошло, что весь горизонт перед нами сделался черным. Видимо, это и был тот грозовой фронт, о котором говорила стюардесса. Тучи там клубились в бешеном водовороте, вспухали клубками молний, и в них не было ни единого просвета.
— Обойти стороной никак нельзя? — спросил я.
Макс только покачал головой.
И тогда мне вдруг стало легко. Не надо никакого снотворного. Через несколько минут мы рухнем с огромной высоты в океан или на землю, и даже не успеем почувствовать боли. Это хорошая смерть. Мгновенная и безболезненная.
Выходит, если я сбегу в другую реальность, то брошу погибать всех, кто летит на этом самолете? Однажды ты уже так поступил: помнишь того старика, истекавшего кровью в подземном переходе?
«Слушай, что ты несешь? — одернул я себя. — Какая тебе разница, что будет после тебя? Один умный французский и император, помнится, говаривал: „После нас — хоть потоп!“... И если разобьются они в лепешку при посадке — тебе-то что? В мире ежедневно разбиваются самолеты, и не надо из этого делать трагедию. Этим людям просто не повезло, что в кресле пилота оказался я. К тому же, еще неизвестно, чем все это закончится. В конце концов, старик Митрич может оклематься и вернуться за штурвал...»
— Ого! — сказал вдруг Макс. — Ни хрена себе!
Я машинально оглянулся на него и увидел, что он, приподнявшись со своего сиденья, глядит куда-то вдаль сквозь лобовое стекло кабины.
И только сейчас до меня дошло, что весь горизонт перед нами сделался черным. Видимо, это и был тот грозовой фронт, о котором говорила стюардесса. Тучи там клубились в бешеном водовороте, вспухали клубками молний, и в них не было ни единого просвета.
— Обойти стороной никак нельзя? — спросил я.
Макс только покачал головой.
И тогда мне вдруг стало легко. Не надо никакого снотворного. Через несколько минут мы рухнем с огромной высоты в океан или на землю, и даже не успеем почувствовать боли. Это хорошая смерть. Мгновенная и безболезненная.