Пророчество для ангела   ::   Мяхар Ольга

Я улыбнулась сверкающим среди листвы лучам утреннего солнца и вдохновенно запела единственную песню, которую на данный момент вспомнила. Мне тут же с готовностью ответили все выжившие в окрестностях волки, грустно подвывая в такт аккордам. Конь Коула перепугано заржал и попытался встать на дыбы, моя же Пегги все так же флегматично ехала вперед, жуя узду мохнатыми губами. Коул возмущенно обернулся, еле справившись с перепуганным воем конем.

– Немедленно прекрати, ты что хочешь, чтобы вся окрестная нечисть сбежалась сюда узнать кого хоронят?

Кот слабо зашевелился в корзине, открыв левый глаз.

– Не надо меня хоронить, – слабо прошептал он, – я еще живой.

Я обиженно замолкла. Ничего они не понимают в настоящем искусстве. Коул повернул коня и поехал дальше по тропинке, кот пытался сесть в раскачивающейся корзине, усиленно морща лоб и что-то пытаясь вспомнить. Волки подумали, и смолкли, перестав подвывать оборвавшейся песне.

– Ллин, а Ллин.

– Чего?

– Вот скажи мне, вы меня нарочно хотели отравить, или это была такая шутка?

Я задумчиво уставилась на обиженного мохнатика.

– Понимаешь...

– Да нет, я совсем не обижаюсь, мне просто интересно: это сговор, или как? И сколько тогда осталось жить несчастному коту, и чем я так провинился.. И Ллин, пусти, пусти, ай, моя лапа, мое ухо! Это живот, он нежный, а-а, Ллин, это был мои хвост!

Я радостно тискала пушистого Обормота, вытащив его из корзины, тыкаясь в него носом и кусая за пушистое ухо. Какой он все-таки хорошенький, пушистый, толстый, просто лапа.