Псалмы Ирода   ::   Фриснер Эстер

— Ты тут старший? — спросила Бекка, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

— Я — альф. Так правильнее.

— Тогда почему… Почему ты позволяешь такое? Для них — для детей — это же мерзость перед Господом.

Опять пожатие плеч, опять мертвые глаза глядят ей прямо в лицо.

— Мы голодны. В моем хуторе дети не должны голодать.

— В твоем хуторе? А где твой хутор?

— Здесь, дура! А ты думала — где? — Он раскинул руки, как бы обнимая руины. Маленькие фигурки выходили из тьмы по одной, по две. Они бесшумно подкрадывались к котлу, держа найденные где-то сосуды самых разных форм, размеров и окраски. Как только миски наполнялись, дети снова скрывались в свои убежища.

— Не смей называть меня дурой, — вскипела Бекка. Ее гнев значил для него примерно столько же, сколько происшествие, случившееся на луне.

— Буду звать, как захочу. Альфа в его хуторе надо уважать. Его слово — закон. Ты обязана подчиняться.

— Почему ты так считаешь?

— Потому, что я разрешил тебе продолжать жить. — Он сказал это так, будто это само собой разумелось. — Когда этот мужик трахал тебя, я мог подкрасться сзади и убить вас обоих моей мотыгой. Мог убить и твоего мужчину — это уж было легче легкого.

— И почему же ты этого не сделал? — сердито спросила Бекка. — Не удалось бы прокоптить столько мяса?

Мальчик оскалил зубы и засмеялся лязгающим смехом.

— Знаешь, а ты мне нравишься! У тебя котелок варит. Коптить мясо… хм-м… — И он задумчиво почесал затылок под спутанной массой черных волос.