Мертвые мухи зла   ::   Рябов Гелий

Так вот: начальник Гатчинского НКВД - тоже книжник. Представьте себе! Омерзительное совпадение! Во всяком случае - для меня! "Князь Серебряный", Толстого, особое издание, нумер "два". У меня. А у него - только пятьсот с чем-то. Сегодня этого вполне достаточно.

- Что же теперь? - спросил Званцев. Привыкнуть к России сегодняшней он так и не смог. Судя по их лицам - поворот зауряднейший. Ему же казалось, что рухнуло небо.

Возвратился Веретенников, отправился в ванную мыть руки.

- Я оставил авто здесь, неподалеку, - сообщил сквозь шум воды. Вышел с полотенцем в руках; сейчас он выглядел значительно старше.

- Сколько вам лет? - поинтересовался Званцев.

Веретенников улыбнулся:

- Юнкером посчитали? Не отказывайтесь, у всех первое впечатление сходится. На самом деле тридцать. И не беспокойтесь. Я заведую библиотекой, у меня берут книги и местный начмилиции, и люди из НКВД. А знаете - читают много, врать не стану. И все их тянет в лирику. Есенин - кумир. Еще обожают "про любовь". "Консуэло" до дыр зачитали.

Договорились, что обоих дедушек через день-два отправят в Тихвин, там есть надежные люди. Внешность можно подработать, слегка изменить. Осечки не будет. Званцев увидел на письменном столе стопку книг, взял первую сверху. Ольга Форш, "Одеты камнем".

- Новомодный советский роман? - осведомился не без иронии.

- Это Лена, - отозвался Веретенников. - Я вообще ничего не читаю. Профессионально. Кроме философии, впрочем. "Бытие, лишенное сущности, есть видимость". Гегель.