JК
Путь, исполненный отваги :: Беразинский Дмитрий
Страница: 13 из 426 – Какая там на хрен «Веселка»? Радуга [1] ?
– Настойка из пороховых грибов, – Алексеич погрыз, в свою очередь, корку и продолжил: – Готовится осенью, закапывается на зиму. Потребляется весной...
– Какая весна? Осень на пороге!
– С прошлого года осталась.
– У тебя останется, у булдоса этакого, хотя... а грибы эти где растут? И почему «пороховые»?
– Дык когда ногой поддашь, из них черный дым идет, – равнодушно пояснил Малинин, вновь наливая по сто граммов.
Изо рта Клима поперло в специально приготовленную для такого дела урну. Тошнило старшего прапорщика минуты полторы, изо рта и носа лилось не переставая, а желудок через горло издавал отвратительные звуки.
– Ты плохо выглядишь, – глянул на него майор, – давай загоняй!
– Пошел ты! – никак не мог отдышаться Клим. – Больше не вспоминай, на чем эта гадость настояна!
– Так ты больше не будешь? – изумился Малинин, подвигая стакан себе. – Уж чего мы с тобой ни пили за эти годы!
– Сам ты не будешь! – прохрипел приятель. – Гляди!
Он зажал руками нос и быстро опрокинул в себя шкалик.
Молча поставил его на стол и замер, не двигаясь. Лишь пульсирующий живот выдавал бурю, разразившуюся в желудке. Анатолий Алексеевич молча смотрел на него. Прошло минуты три, прежде чем Клим убрал руки с носа, вздохнул и сказал:
– Все. Улеглась. Чертов желудок! Никак не хочет принимать внутрь первые три чарки!
– Дык это ж яд! – наставительно сказал Малинин и выпил.
– Глядя на тебя, не скажешь! – ехидно сказал штабист и принялся теребить корку своими крепкими волчьими зубами.
– Настойка из пороховых грибов, – Алексеич погрыз, в свою очередь, корку и продолжил: – Готовится осенью, закапывается на зиму. Потребляется весной...
– Какая весна? Осень на пороге!
– С прошлого года осталась.
– У тебя останется, у булдоса этакого, хотя... а грибы эти где растут? И почему «пороховые»?
– Дык когда ногой поддашь, из них черный дым идет, – равнодушно пояснил Малинин, вновь наливая по сто граммов.
Изо рта Клима поперло в специально приготовленную для такого дела урну. Тошнило старшего прапорщика минуты полторы, изо рта и носа лилось не переставая, а желудок через горло издавал отвратительные звуки.
– Ты плохо выглядишь, – глянул на него майор, – давай загоняй!
– Пошел ты! – никак не мог отдышаться Клим. – Больше не вспоминай, на чем эта гадость настояна!
– Так ты больше не будешь? – изумился Малинин, подвигая стакан себе. – Уж чего мы с тобой ни пили за эти годы!
– Сам ты не будешь! – прохрипел приятель. – Гляди!
Он зажал руками нос и быстро опрокинул в себя шкалик.
Молча поставил его на стол и замер, не двигаясь. Лишь пульсирующий живот выдавал бурю, разразившуюся в желудке. Анатолий Алексеевич молча смотрел на него. Прошло минуты три, прежде чем Клим убрал руки с носа, вздохнул и сказал:
– Все. Улеглась. Чертов желудок! Никак не хочет принимать внутрь первые три чарки!
– Дык это ж яд! – наставительно сказал Малинин и выпил.
– Глядя на тебя, не скажешь! – ехидно сказал штабист и принялся теребить корку своими крепкими волчьими зубами.