JК
Мертвый сезон :: Воронин Андрей
Страница: 414 из 432Просто, когда возникла необходимость что-то сказать, оказалось вдруг, что челюсти у Синицы свело от напряжения, которое требовалось, чтобы ими не лязгать, а замерзшие губы одеревенели и едва шевелятся. Даже язык у Синицы замерз и был холодный, как кусок говядины, только что вынутый из холодильника.
Повернув голову, Забелин внимательно всмотрелся в лицо Синицы, обрамленное заиндевелой ушанкой, и досадливо крякнул.
– Что ж ты молчишь, фрукт южный, ананас с хреном? Насмерть, что ли, решил замерзнуть? Сычев!
– А? – откликнулся с переднего сиденья водитель, который, по-видимому, относился к соблюдению субординации не более трепетно, чем сам Синица.
– X... на! – зарычал на него Забелин. – Ты водитель или хрен моржовый?
– Так точно, – сказал Сычев.
– Что "так точно"?
– Так точно, водитель. Ну, и чего? Мы ж не едем никуда.
– Раз водитель, значит, отвечаешь за пассажиров. У тебя в салоне человек в мороженую отбивную превратился, а ты в хрен не дуешь!
– Да я сам, как кусок говядины из армейского НЗ! Приказано было движок не включать! Сами же, между прочим, и приказали, а теперь Сычев крайний...
– Бушлат дай, умник! Сам небось упаковался, как полярник, а человек вот-вот дуба даст...
– Да ладно, – непроизвольно лязгая зубами, сказал Синица. – Чего ты завелся? Потерплю как-нибудь. Сам виноват, забыл, что Москва – не Сочи...
– Так грязный бушлат-то! – одновременно с ним говорил водитель. Выговор у него был непривычный для Синицы, напевный, тягучий и вместе с тем какой-то небрежный – московский. – Сколько я в нем под машиной валялся...
Повернув голову, Забелин внимательно всмотрелся в лицо Синицы, обрамленное заиндевелой ушанкой, и досадливо крякнул.
– Что ж ты молчишь, фрукт южный, ананас с хреном? Насмерть, что ли, решил замерзнуть? Сычев!
– А? – откликнулся с переднего сиденья водитель, который, по-видимому, относился к соблюдению субординации не более трепетно, чем сам Синица.
– X... на! – зарычал на него Забелин. – Ты водитель или хрен моржовый?
– Так точно, – сказал Сычев.
– Что "так точно"?
– Так точно, водитель. Ну, и чего? Мы ж не едем никуда.
– Раз водитель, значит, отвечаешь за пассажиров. У тебя в салоне человек в мороженую отбивную превратился, а ты в хрен не дуешь!
– Да я сам, как кусок говядины из армейского НЗ! Приказано было движок не включать! Сами же, между прочим, и приказали, а теперь Сычев крайний...
– Бушлат дай, умник! Сам небось упаковался, как полярник, а человек вот-вот дуба даст...
– Да ладно, – непроизвольно лязгая зубами, сказал Синица. – Чего ты завелся? Потерплю как-нибудь. Сам виноват, забыл, что Москва – не Сочи...
– Так грязный бушлат-то! – одновременно с ним говорил водитель. Выговор у него был непривычный для Синицы, напевный, тягучий и вместе с тем какой-то небрежный – московский. – Сколько я в нем под машиной валялся...