JК
Пыль небес :: Игнатова Наталья Владимировна
Страница: 354 из 493И сам со своими жертвами никогда так не поступал: его работой было причинять физическую боль, любым способом, хоть словами, но только физическую.
В общем, он подумал-подумал, решил, что Лонгвийцу поделом, но эстремадцы перестарались.
– Если бы они вышибли его с боем, – согласился Падре, – это было бы нормально. Пусть даже переворот, но переворот со шпагами в руках, а не с кинжалом из-за угла. И уж тем более не с удавкой… а тут без удавки не обошлось. Задумали свергнуть его с высоты, прибегли ко лжи; устами благословляют, а в сердце своем клянут [13] . Заговорщики хреновы… За пять-то лет он уже столько успел там сделать, что стоило бы спасибо сказать. Я, дети мои, всей душой за короля одной со мной крови, но добиваться этого нужно было войной.
Новость обсуждали несколько дней. И на летном поле и в «Антиграве». Поговорить людям больше не о чем?
Выяснилось, что Лонгвиец дал слово никогда больше не завоевывать Эстремаду.
И вот тут перемкнуло Падре.
Старогвардейца Хоналена Монье никто не назвал бы спокойным и хладнокровным, он был рассудительным и умным, но его рассудительность и его ум были густо замешены на эмоциональности, чувстве юмора и горячей, эстремадской крови. В тот день, когда в газетах и в пересудах появилась информация о том, что Лонгвиец дал обещание, и о том, что в обещании было слово «никогда», рассудительность и ум взяли отгул.
Падре прокомментировал новость чудовищно грязными ругательствами. Отвратительно грязными. Он обругал нового эстремадского короля, его двор и вообще всех организаторов переворота.
В общем, он подумал-подумал, решил, что Лонгвийцу поделом, но эстремадцы перестарались.
– Если бы они вышибли его с боем, – согласился Падре, – это было бы нормально. Пусть даже переворот, но переворот со шпагами в руках, а не с кинжалом из-за угла. И уж тем более не с удавкой… а тут без удавки не обошлось. Задумали свергнуть его с высоты, прибегли ко лжи; устами благословляют, а в сердце своем клянут [13] . Заговорщики хреновы… За пять-то лет он уже столько успел там сделать, что стоило бы спасибо сказать. Я, дети мои, всей душой за короля одной со мной крови, но добиваться этого нужно было войной.
Новость обсуждали несколько дней. И на летном поле и в «Антиграве». Поговорить людям больше не о чем?
Выяснилось, что Лонгвиец дал слово никогда больше не завоевывать Эстремаду.
И вот тут перемкнуло Падре.
Старогвардейца Хоналена Монье никто не назвал бы спокойным и хладнокровным, он был рассудительным и умным, но его рассудительность и его ум были густо замешены на эмоциональности, чувстве юмора и горячей, эстремадской крови. В тот день, когда в газетах и в пересудах появилась информация о том, что Лонгвиец дал обещание, и о том, что в обещании было слово «никогда», рассудительность и ум взяли отгул.
Падре прокомментировал новость чудовищно грязными ругательствами. Отвратительно грязными. Он обругал нового эстремадского короля, его двор и вообще всех организаторов переворота.