JК
Рабин Гут. И Будда - не беда! :: Лютый Алексей
Страница: 41 из 95Уши от вас вянут!
Трое спорщиков посмотрели на омоновца так, словно первый раз его увидели и совершенно не понимают, как это чудо бестактности могло оказаться в их обществе. А Жомов, как тот мавр, что сделал свое дело, мог бы уже уходить, но делать этого, естественно, не собирался. Он просто вновь присосался к бокалу с вином и мутным взором уставился куда-то вдаль, поверх голов танцовщиц, кстати, ни на секунду не прекращавших выделывать всяческие номера. Несколько секунд никто из пирующих не издавал ни звука — чавканье и бульканье не считаются! — а затем Ваня встрепенулся.
— Не понял, это что за ерунда? — глядя на что-то невидимое остальным, поинтересовался омоновец.
— Где, Ванюша? Что там такое, мой маленький? — елейно поинтересовался Рабинович.
— Вон там, — Жомов махнул рукой перед собой. — Корова. С седлом.
— Вообще-то, Ваня, в таких случаях обычно белые кони приходят, — подсказал другу добрый кинолог. — Присмотрись внимательней. Может быть, рога на животном тебе померещились? — А затем повернулся к Лориэлю. — Ты уверен, что тут в вино белладонну какую-нибудь не добавляют?
— Ничего мне не померещилось! Корова, она и есть корова, и никаких белых коней… — возмутился Жомов, пропустив последнюю реплику Рабиновича, и только теперь понял, на что Сеня намекал. — Ты чего, чучело, думаешь, у меня белая горячка началась? Иди сам посмотри!..
Вместо того, чтобы проверить, какие видения посещают лучшего друга, кинолог собрался сказать какую-то очередную колкость, но сделать этого просто не успел.
Трое спорщиков посмотрели на омоновца так, словно первый раз его увидели и совершенно не понимают, как это чудо бестактности могло оказаться в их обществе. А Жомов, как тот мавр, что сделал свое дело, мог бы уже уходить, но делать этого, естественно, не собирался. Он просто вновь присосался к бокалу с вином и мутным взором уставился куда-то вдаль, поверх голов танцовщиц, кстати, ни на секунду не прекращавших выделывать всяческие номера. Несколько секунд никто из пирующих не издавал ни звука — чавканье и бульканье не считаются! — а затем Ваня встрепенулся.
— Не понял, это что за ерунда? — глядя на что-то невидимое остальным, поинтересовался омоновец.
— Где, Ванюша? Что там такое, мой маленький? — елейно поинтересовался Рабинович.
— Вон там, — Жомов махнул рукой перед собой. — Корова. С седлом.
— Вообще-то, Ваня, в таких случаях обычно белые кони приходят, — подсказал другу добрый кинолог. — Присмотрись внимательней. Может быть, рога на животном тебе померещились? — А затем повернулся к Лориэлю. — Ты уверен, что тут в вино белладонну какую-нибудь не добавляют?
— Ничего мне не померещилось! Корова, она и есть корова, и никаких белых коней… — возмутился Жомов, пропустив последнюю реплику Рабиновича, и только теперь понял, на что Сеня намекал. — Ты чего, чучело, думаешь, у меня белая горячка началась? Иди сам посмотри!..
Вместо того, чтобы проверить, какие видения посещают лучшего друга, кинолог собрался сказать какую-то очередную колкость, но сделать этого просто не успел.