JК
Месть вора :: Седов Борис
Страница: 12 из 108И чувство тревоги: что происходит? что меня ждет впереди? и где мой проводник (забыл как его зовут)? куда же он подевался, черт его побери?! Неужели свалил? Так что же все-таки ждет меня впереди?
То ли сон… То ли бред… И мимолетные наплывы сознания, которое тут же спешило поскорее раствориться в горячечном тумане тяжелой болезни…
На более или менее продолжительное время я сумел прийти в себя только тогда, когда вокруг уже стояла кромешная темнота, и только богатая россыпь звезд у меня над головой да почти полная, лишь немного погрызанная с одного бока луна убедили меня в том, что я сейчас нахожусь в сознании. И что я не ослеп. И то слава Богу!
– Пить… – простонал я. – Эй, как там тебя… Косоглазый… – Я так и не мог вспомнить его имя.
Никто не отзывался, и я еще долго стонал и взывал полушепотом в пустоту, прежде чем понял, что остался один. Больной! Обессиленный! В глухой поморской тайге!
Как ни странно, меня это ничуть не испугало. Я воспринял это как рок. Как очередное – и, скорее всего, последнее – коленце, выкинутое моей судьбой-несуразицей. В такой ситуации, в которой я оказался, прожить даже сутки, было бы подвигом. И не надо было быть дипломированным врачом, чтобы это понять.
Я это понял. Осознал. И, безропотно и бесстрастно смирившись с тем, что меня ожидает в ближайшем будущем, переключился мыслями на вещи более насущные на текущий момент. Во-первых, я хотел пить. Так хотел пить, словно только что выбрался из Сахары, по которой проплутал несколько дней! Так, что совершенно сухой язык, казавшийся огромным, был готов натереть на небе мозоль! А рядом, в каком-то десятке метров от моей душной берлоги, протекала чистая прохладная речка. Я это помнил совершенно точно. И даже слышал, как журчит вода, огибая валуны и коряги.
Во-вторых, я хотел в туалет. Очень хотел! И очень не хотел мочить свои вещи и спальник!
Делать нечего, надо было выбираться наружу. Я нащупал язычок «молнии» на спальном мешке, потянул за него, и он довольно легко сместился вниз. Нигде не застрял, нигде не притормозил. Хорошо.
То ли сон… То ли бред… И мимолетные наплывы сознания, которое тут же спешило поскорее раствориться в горячечном тумане тяжелой болезни…
На более или менее продолжительное время я сумел прийти в себя только тогда, когда вокруг уже стояла кромешная темнота, и только богатая россыпь звезд у меня над головой да почти полная, лишь немного погрызанная с одного бока луна убедили меня в том, что я сейчас нахожусь в сознании. И что я не ослеп. И то слава Богу!
– Пить… – простонал я. – Эй, как там тебя… Косоглазый… – Я так и не мог вспомнить его имя.
Никто не отзывался, и я еще долго стонал и взывал полушепотом в пустоту, прежде чем понял, что остался один. Больной! Обессиленный! В глухой поморской тайге!
Как ни странно, меня это ничуть не испугало. Я воспринял это как рок. Как очередное – и, скорее всего, последнее – коленце, выкинутое моей судьбой-несуразицей. В такой ситуации, в которой я оказался, прожить даже сутки, было бы подвигом. И не надо было быть дипломированным врачом, чтобы это понять.
Я это понял. Осознал. И, безропотно и бесстрастно смирившись с тем, что меня ожидает в ближайшем будущем, переключился мыслями на вещи более насущные на текущий момент. Во-первых, я хотел пить. Так хотел пить, словно только что выбрался из Сахары, по которой проплутал несколько дней! Так, что совершенно сухой язык, казавшийся огромным, был готов натереть на небе мозоль! А рядом, в каком-то десятке метров от моей душной берлоги, протекала чистая прохладная речка. Я это помнил совершенно точно. И даже слышал, как журчит вода, огибая валуны и коряги.
Во-вторых, я хотел в туалет. Очень хотел! И очень не хотел мочить свои вещи и спальник!
Делать нечего, надо было выбираться наружу. Я нащупал язычок «молнии» на спальном мешке, потянул за него, и он довольно легко сместился вниз. Нигде не застрял, нигде не притормозил. Хорошо.