Риона   ::   Максимушкин Андрей

В четверти астроединицы от «Микулы» катера добивали догонский эсминец. Еще взрыв и еще один: торпеды взорвали вражеские крейсер и эсминец. Нестерпимой болью в сердце отозвалась гибель «Полкана», распыленного на атомы прямым попаданием. Моего катера, моего младшего собрата, связанного со мной незримой нитью родства. Генераторы ревели от перегрузок, чувствовалась боль в поврежденном корпусе, пробитая обшивка, искореженные переборки. Боль гибнущего корабля. Слишком большой перевес противника. Как не маневрируй, а попаданий не избежать. С каждым мигом повреждения накапливались и накапливались, пока не перегорели генераторы защитного поля.

Что-то мягко ударило по голове, насильно с корнем вырывая Прилукова из дружеских объятий крейсера и все… только, пробившийся сквозь беспамятство, толчок стартовых двигателей спасательной капсулы. Очнулся он в мед. отсеке «Скорого». Он был здоров, тренированный организм космофлотца быстро справился с последствиями нервного истощения, но осталось ощущение пустоты, и какой-то оторванности от мира сего и еще эти странные повторяющиеся сны. Это длилось целых две недели, а теперь вернувшаяся память заполнила все провалы сознания, вылечила, восстановила покалеченную психику Славомира. Наконец-то он вернулся к жизни. Когда Прилуков завершил свой рассказ, Вячеслав Добрыневич довольно потер ладони.

— Ну вот, и хорошо. Говорите, что все в норме? Дурные мысли исчезли? Это же прекрасно! Я с тобой, сколько времени бьюсь, почти неделю. А ты сам сумел справиться.