JК
Милый друг, товарищ покойника :: Курков Андрей
Страница: 21 из 105Словно с каждым днем, приближавшим меня к избранному четвергу, я делался все более неизлечимо больным.
Пить чай с туманом за окном – в этом было что-то от дорогой скандинавской лечебницы для неизлечимо больных, или это как-то Бергман прорезался в ассоциациях.
Снег в этом году выпадет без меня.
А вдруг именно грядущая зима будет бесснежной, а я этого не увижу?
Не велика потеря, впрочем. Это только сэкономит городу бюджет, обычно затрачиваемый на уборку снега.
Мысли мелочились в моей голове. Ничего высокого, ничего истинно философского. Словно и сам я всегда был мелким, неглубоким человеком. И теперь уж вправду единственное, что могло меня возвысить если уж не в моих собственных глазах, то в чужих, это насильственная смерть. Звучит глуповато. Видимо хороший сон и мирное пробуждение с последующим созерцанием первобытно чистого тумана пробуждают глупость или же про крайней мере вызывают банальнейшие мысли.
Неплохо бы в последний день написать несколько писем давно забытым знакомым. Что-нибудь о планах на будущее. Это и отвлечет от мыслей о четверге, и привнесет трагизма в день пятничный.
Не допив чай, я сходил в комнату за ручкой и бумагой.
«Дорогая Таня, – писал я в Москву молодой разведенной женщине, отдыхавшей когда-то в нашей компании в Крыму, после чего мы пару раз обменялись теплыми письмами. – Извини, что долго не писал. Жизнь в последние два года потихоньку разваливалась и вот наконец развалилась окончательно. Теперь у меня нет ни работы, ни семьи.
Пить чай с туманом за окном – в этом было что-то от дорогой скандинавской лечебницы для неизлечимо больных, или это как-то Бергман прорезался в ассоциациях.
Снег в этом году выпадет без меня.
А вдруг именно грядущая зима будет бесснежной, а я этого не увижу?
Не велика потеря, впрочем. Это только сэкономит городу бюджет, обычно затрачиваемый на уборку снега.
Мысли мелочились в моей голове. Ничего высокого, ничего истинно философского. Словно и сам я всегда был мелким, неглубоким человеком. И теперь уж вправду единственное, что могло меня возвысить если уж не в моих собственных глазах, то в чужих, это насильственная смерть. Звучит глуповато. Видимо хороший сон и мирное пробуждение с последующим созерцанием первобытно чистого тумана пробуждают глупость или же про крайней мере вызывают банальнейшие мысли.
Неплохо бы в последний день написать несколько писем давно забытым знакомым. Что-нибудь о планах на будущее. Это и отвлечет от мыслей о четверге, и привнесет трагизма в день пятничный.
Не допив чай, я сходил в комнату за ручкой и бумагой.
«Дорогая Таня, – писал я в Москву молодой разведенной женщине, отдыхавшей когда-то в нашей компании в Крыму, после чего мы пару раз обменялись теплыми письмами. – Извини, что долго не писал. Жизнь в последние два года потихоньку разваливалась и вот наконец развалилась окончательно. Теперь у меня нет ни работы, ни семьи.