JК
Рука Кассандры :: Юрьев Зиновий
Страница: 112 из 139 — В бо-ло-то? Что вы хотите этим сказать, мстивый гсдарь?
— Я не мстивый гсдарь, а сотрудник института и прошу меня не оскорблять!
— Отлично, я не буду вас оскорблять, товарищ Голубь, но и вы… Налейте мне, пожалуйста, воды… Что-то сердце…
Иван Сергеевич вдруг почувствовал жалость к этому большому седому ребенку, почувствовал свое превосходство зрелого человека и ощутил даже потребность сделать для него что-нибудь приятное. Чувство это было уже ему знакомо, ибо ссорились они не раз и всегда расставались умиротворенные и притихшие, как после парной бани.
— Пожалуйста, выпейте, Модест Модестович.
Неуверенным движением слабой руки — Модест Модестович был хорошим актером и знал это — директор поднес стакан к губам и отпил глоток воды. На лице его были написаны отрешенность от мелких земных забот и прощение всем тем, кто так безжалостно толкал беспомощного старика к могиле.
И хотя Иван Сергеевич видел этот этюд по меньшей мере раз пятьдесят, он все-таки начинал чувствовать себя виноватым в чем-то таком, что не мог себе объяснить.
— Так как же с гражданином Абнеосом? — спросил Иван Сергеевич.
— Я же сказал вам, подготовьте приказ, — кротко прошептал Модест Модестович и прикрыл глаза веками.
— А подданство? — быстро спросил кадровик, словно метнул лассо. — Он ведь иностранный подданный.
— А вовсе и нет, — ловки уклонился от лассо директор. Глаза его были уже открыты и смотрели на Ивана Сергеевича холодно и настороженно, как смотрят, наверное, ветераны-змееловы на откормленную гюрзу.
— Я не мстивый гсдарь, а сотрудник института и прошу меня не оскорблять!
— Отлично, я не буду вас оскорблять, товарищ Голубь, но и вы… Налейте мне, пожалуйста, воды… Что-то сердце…
Иван Сергеевич вдруг почувствовал жалость к этому большому седому ребенку, почувствовал свое превосходство зрелого человека и ощутил даже потребность сделать для него что-нибудь приятное. Чувство это было уже ему знакомо, ибо ссорились они не раз и всегда расставались умиротворенные и притихшие, как после парной бани.
— Пожалуйста, выпейте, Модест Модестович.
Неуверенным движением слабой руки — Модест Модестович был хорошим актером и знал это — директор поднес стакан к губам и отпил глоток воды. На лице его были написаны отрешенность от мелких земных забот и прощение всем тем, кто так безжалостно толкал беспомощного старика к могиле.
И хотя Иван Сергеевич видел этот этюд по меньшей мере раз пятьдесят, он все-таки начинал чувствовать себя виноватым в чем-то таком, что не мог себе объяснить.
— Так как же с гражданином Абнеосом? — спросил Иван Сергеевич.
— Я же сказал вам, подготовьте приказ, — кротко прошептал Модест Модестович и прикрыл глаза веками.
— А подданство? — быстро спросил кадровик, словно метнул лассо. — Он ведь иностранный подданный.
— А вовсе и нет, — ловки уклонился от лассо директор. Глаза его были уже открыты и смотрели на Ивана Сергеевича холодно и настороженно, как смотрят, наверное, ветераны-змееловы на откормленную гюрзу.