JК
Руна смерти :: Курылев Олег
Страница: 37 из 634После этого ему надлежало прибыть в распоряжение департамента личного состава СС для получения нового назначения.
Собирая камни, он изрядно запустил работу, снизив показатели вверенного ему хозяйства. Были на него и жалобы. В эти августовские дни по всей стране выявляли заговорщиков и тех, кто им сочувствовал. Заодно мели и тех, кто не справлялся с работой. Многих отправляли на фронт, многих просто меняли местами, тасуя, как карточную колоду. Людей не хватало.
Вернувшись в лагерь, Цибелиус пришел к Ларсену и молча поставил на стол бутылку коньяка. Он был, как всегда, в черном мундире, рубашке цвета табако и съехавшем куда-то под низ живота поясном ремне с кобурой. Его расстегнутый галстук болтался на золотой заколке в виде маленького имперского орла. Повязку со свастикой в лагере он не носил.
Ювелир достал из шкафчика стаканчик, а когда комендант жестом дал понять, что нужен и второй, поставил рядом второй.
– Меня переводят в другое место, – сказал лагерфюрер, выпив налитую до краев рюмку. – Но я позабочусь о тебе. Душно здесь, – сказал он, немного помолчав, – пойдем пройдемся. Нужно поговорить. – И, оставив почти полную бутылку на столе, направился к выходу.
Они спустились вниз и сразу оказались у раскрытых центральных ворот. Под конвоем охраны возвращалась покрытая белой пылью группа заключенных, мостивших неподалеку от лагеря площадку под зенитную батарею. Солнце уже садилось, но было душно, как перед дождем. Прыгая под ногами, щебетали птицы. Двое сомлевших часовых у ворот, увидев коменданта, подтянулись.
Собирая камни, он изрядно запустил работу, снизив показатели вверенного ему хозяйства. Были на него и жалобы. В эти августовские дни по всей стране выявляли заговорщиков и тех, кто им сочувствовал. Заодно мели и тех, кто не справлялся с работой. Многих отправляли на фронт, многих просто меняли местами, тасуя, как карточную колоду. Людей не хватало.
Вернувшись в лагерь, Цибелиус пришел к Ларсену и молча поставил на стол бутылку коньяка. Он был, как всегда, в черном мундире, рубашке цвета табако и съехавшем куда-то под низ живота поясном ремне с кобурой. Его расстегнутый галстук болтался на золотой заколке в виде маленького имперского орла. Повязку со свастикой в лагере он не носил.
Ювелир достал из шкафчика стаканчик, а когда комендант жестом дал понять, что нужен и второй, поставил рядом второй.
– Меня переводят в другое место, – сказал лагерфюрер, выпив налитую до краев рюмку. – Но я позабочусь о тебе. Душно здесь, – сказал он, немного помолчав, – пойдем пройдемся. Нужно поговорить. – И, оставив почти полную бутылку на столе, направился к выходу.
Они спустились вниз и сразу оказались у раскрытых центральных ворот. Под конвоем охраны возвращалась покрытая белой пылью группа заключенных, мостивших неподалеку от лагеря площадку под зенитную батарею. Солнце уже садилось, но было душно, как перед дождем. Прыгая под ногами, щебетали птицы. Двое сомлевших часовых у ворот, увидев коменданта, подтянулись.