JК
Рыцари плащаницы :: Дроздов Анатолий Федорович
Страница: 72 из 430Улыбалась девушка, сидевшая на мешке в отдалении; даже Ги, стоявший в страже у зубцов, оглянулся, показав ровные белые зубы.
– По ночам в тиши, я пишу стихи… Кто сказал, что пишет каждый в девятнадцать лет?.. – пьяно продолжал Иоаким. – В каждой строчке только точки после буквы "эл"… Ты поймешь конечно все, что я сказать хотел… Сказать хотел и не сумел…
Роджер хохотал, уже не стесняясь. Туркополы повизгивали от восторга. Козма тоже не удержался – прыснул.
– Ты говорил: не понравится! – весело заметил Иоаким, закончив, хотя Козма ничего такого не говорил. – Сейчас еще урежу!
– Только не про ветку, что ветер клонит!.. – попросил Козма. – Не переживут…
Иоаким урезал другое. Он бренчал по струнам совершенно невпопад, закатывал глаза, выкрикивая:
– Я с тоской смотрю на бархан, вглубь песков ушел караван, злой самум заносит пески, Но всегда и везде помни ты…
"Зачем я ему каракаоке дарил?! – вздохнул Козма. – Даже здесь не отдохнуть…"
– Я буду ждать тебя возле пальм у трех дорог, – надрывался Иоаким, – знаю я, вернешься ты, как ни был путь далек. Не стану верить я ни в судьбу, в грозный рок, все равно дождусь тебя возле пальм у трех дорог…
Роджер от хохота сорвался на икоту, туркополы упали на четвереньки, исступленно хлопая ладошками по каменному полу, смеялись девушка и Ги, только Иоаким сохранял сосредоточенно-лирическое выражение лица. По всему было видно, что петь ему жутко нравится. Закончив гнусавить, он встал и потянулся.
– По ночам в тиши, я пишу стихи… Кто сказал, что пишет каждый в девятнадцать лет?.. – пьяно продолжал Иоаким. – В каждой строчке только точки после буквы "эл"… Ты поймешь конечно все, что я сказать хотел… Сказать хотел и не сумел…
Роджер хохотал, уже не стесняясь. Туркополы повизгивали от восторга. Козма тоже не удержался – прыснул.
– Ты говорил: не понравится! – весело заметил Иоаким, закончив, хотя Козма ничего такого не говорил. – Сейчас еще урежу!
– Только не про ветку, что ветер клонит!.. – попросил Козма. – Не переживут…
Иоаким урезал другое. Он бренчал по струнам совершенно невпопад, закатывал глаза, выкрикивая:
– Я с тоской смотрю на бархан, вглубь песков ушел караван, злой самум заносит пески, Но всегда и везде помни ты…
"Зачем я ему каракаоке дарил?! – вздохнул Козма. – Даже здесь не отдохнуть…"
– Я буду ждать тебя возле пальм у трех дорог, – надрывался Иоаким, – знаю я, вернешься ты, как ни был путь далек. Не стану верить я ни в судьбу, в грозный рок, все равно дождусь тебя возле пальм у трех дорог…
Роджер от хохота сорвался на икоту, туркополы упали на четвереньки, исступленно хлопая ладошками по каменному полу, смеялись девушка и Ги, только Иоаким сохранял сосредоточенно-лирическое выражение лица. По всему было видно, что петь ему жутко нравится. Закончив гнусавить, он встал и потянулся.