Самый далёкий берег   ::   Бушков Александр Александрович

Присматривались к товарищам по несчастью, пытались собезьянничать у них то то, то это… И каждый раз терзались сомнениями: а вдруг подсмотрели не то, вашему персональному сдвигу несвойственное? Нельзя же расспрашивать соседей по палате напрямую: мол, мужик, шизофренией ты маешься или паранойей? И ежели шизофренией, то как именно тебя колбасит, плющит и корежит? Ну? Что ж вы глазыньки-то блудливые прячете? Стыдно проигрывать, правда?

— Проигрывать всегда стыдно, — пробурчал Кирьянов, по-прежнему не глядя на мучителя.

— Ну что ж, давайте это считать чистосердечным признанием.

— Вы полагаете?

— Хватит, ладно? — поморщился Терехов. — Говорю вам, я неплохой специалист. Я наблюдал за вами неделю, я ставил вам ловушки, я испытывал вас так и сяк, я консультировался с коллегами для вящей надежности — и теперь я твердо намерен в ближайшие же четверть часа выставить вас отсюда к чертовой матери, вручив напоследок справочку, которой декларируется ваше полное психическое здоровье, хоть в космос запускай, хоть атомную бомбу определяй стеречь…

Впервые подполковник-пожарный посмотрел ему прямо в глаза — совершенно чистым, незамутненным, здоровым взглядом. Криво усмехнулся и спросил:

— А договориться мы никак не можем?

— То есть?

— Я вам дам денег, — сказал Кирьянов спокойно и даже чуточку небрежно. — Много. Очень много. Вы столько и не видели. Сходите в каптерку или как там у вас называется эта кладовка, куда складывают шмотки пациентов… Возьмите мою сумку и загляните. Там лежит пара пачек… Вам с головой хватит. А дома есть еще.