JК
Сантьяго :: Резник Майк
Страница: 150 из 429 — Он наполнил бокалы, они чокнулись, потом он одарил ее восхищенным взглядом, думая о том, сколько частных коллекций повидала она на планетах Демократии, сколько еще поможет отыскать в будущем.
— И за успешное сотрудничество, — ответила Вера, пристально вглядываясь в него, прикидывая, какие премии и гонорары поможет он ей получить, если они будут работать вместе.
— Вера, дорогая моя, — он ослепительно улыбнулся, — нам надо много чего обсудить о днях грядущих.
— Мне представляется, вы правы. — И ее глаза хищно блеснули.
Следующий час он показывал ей лучшие экспонаты своей коллекции. А потом они улеглись в постель. Оба остались довольны друг другом, однако притворились, что впали в полный экстаз.
Глава 10
Дорогой длинной в Матер-Лоуд
Народ великий сиу
Бредет, за беды все клянет
Неведомые силы.
Черный Орфей практически не общался с инопланетянами. Не то чтобы он их презирал или испытывал к ним отвращение. Просто свое призвание он видел в создании поэмы-мифа о человечестве. И те, кто полагал, что труд его жизни состоит из четверостиший, прославляющих преступников и неудачников, жестоко ошибался. После его смерти осталась поэма из двухсот восьмидесяти тысяч строк, большей частью написанных белым стихом и нерифмованным ямбическим пентаметром, воспевавшая главным образом великую экспансию человечества в Пограничье Внутренних миров.
— И за успешное сотрудничество, — ответила Вера, пристально вглядываясь в него, прикидывая, какие премии и гонорары поможет он ей получить, если они будут работать вместе.
— Вера, дорогая моя, — он ослепительно улыбнулся, — нам надо много чего обсудить о днях грядущих.
— Мне представляется, вы правы. — И ее глаза хищно блеснули.
Следующий час он показывал ей лучшие экспонаты своей коллекции. А потом они улеглись в постель. Оба остались довольны друг другом, однако притворились, что впали в полный экстаз.
Глава 10
Дорогой длинной в Матер-Лоуд
Народ великий сиу
Бредет, за беды все клянет
Неведомые силы.
Черный Орфей практически не общался с инопланетянами. Не то чтобы он их презирал или испытывал к ним отвращение. Просто свое призвание он видел в создании поэмы-мифа о человечестве. И те, кто полагал, что труд его жизни состоит из четверостиший, прославляющих преступников и неудачников, жестоко ошибался. После его смерти осталась поэма из двухсот восьмидесяти тысяч строк, большей частью написанных белым стихом и нерифмованным ямбическим пентаметром, воспевавшая главным образом великую экспансию человечества в Пограничье Внутренних миров.