Седьмая часть тьмы   ::   Щепетнёв Василий

Голова приболела немного.

— В висках стучит?

— Временами.

— Затылок давит?

— Когда наклоняюсь.

— Сердце?

— Не чувствую. Изредка защемит, если быстро по лестнице поднимаюсь.

— Отлично, отлично, — Гольц раскрыл саквояж, старый, натуральная кожа, вытащил аппарат для измерения давления, молоточек, зеркальце, деревянную трубочку. — Раздевайтесь.

— Да у меня только голова…

— Раздевайтесь-раздевайтесь. Тепло, комаров нет, чего ж церемониться.

Лернер покорно сносил расспросы, постукивания, замес живота, сгибал и разгибал руки, приседал, послушно глядел в зеркальце, которым доктор слепил его, пуская зайчик.

— Позвольте коленку — постучать… М-да… А теперь встаньте, закройте глаза, и указательным пальцем коснитесь кончика носа…

Потом мерялось давление, на одной руке, на другой, выслушивалось сердце, еще и еще…

Наконец, доктор вернул инструменты в саквояж.

— Нервы. Одни только нервы. Легкие — отличные. В сердце шумок, но пустяшный. Э-э… Стул нормальный?

— Да.

— Вот видите! — невесть чему обрадовался Гольц. — Рациональная диета. При вашей конституции, доведись — ну, в порядке гастрономических фантазий, — доведись вам икру ложками наворачивать, всякие трюфеля с расстегаями — в год кондратий хватит. Полный прогрессивный паралич. А при диете — смотреть приятно.

Лернер торопливо застегивал рубаху.