Седая оловянная печаль   ::   Кук Глен Чарльз

Голос его проник мне прямо в сердце, как проникал голос Покойника, смягчая и удерживая меня, не давая сорваться в пропасть. – Что вы делаете? – спросил доктор.

– Я хочу, чтобы он остаток своих дней провел, созерцая этот портрет.

– Не надо. Продолжайте.

– Конечно, вы правы. Питерс, на минуточку.

Питерс повернул голову старика в мою сторону. В глазах Стэнтнора больше не было безумия. Он просто смотрел на что-то, недоступное взгляду других. Ад раскрылся перед ним. Теперь он вернулся к нам, по крайней мере на несколько минут.

– У меня есть еще один подарок. Он вам тоже понравится. – Дабы отвлечь старика от Элеоноры, я отвернул ее портрет изображением к стене, а на его место водрузил последний портрет Дженнифер работы Снэйка. – Ваша любимая дочка, так похожая на своего папочку.

Дженнифер закричала и кинулась на меня. Но Морли перехватил ее и держал мертвой хваткой. Она не почувствовала боли.

Кухарка перестала помешивать огонь в камине, отпихнула Морли, обняла Дженнифер, отняла у нее нож. Она успокаивала, убаюкивала, оплакивала ее:

– Детка, моя бедная больная детка.

Все молчали. Но все поняли, даже генерал.

– Вот почему сгорела ваша конюшня – из-за этой картины. Дженнифер несколько раз позировала Снэйку. Но Снэйк Брэдон не был обычным художником. Он мог видеть суть вещей. Наверное, поэтому он избегал людей: слишком много ужасного прозревал он в их душах.

Я был призван, чтобы раскрыть правду, но я опоздал, я действовал чересчур медленно.