Серебряный волк   ::   Гореликова Алла

Кажется, снова вышел на улицу слушать волны и далекие трубы.

3. Монах по приговору



Монах собирал подаяние. Обычное дело, по Корварене таких ходит — не счесть. Этот был, похоже, стар. Впрочем, седая борода сама по себе еще ничего не значит, а глаза из-под низко надвинутого капюшона глянули на нас остро и пристально.

— Во славу Господа. — Лека опускает в кружку полупенс.

— Во славу… — Я протягиваю руку с монетой, встречаюсь с монахом взглядом и столбенею. Свет освещает его лицо… монета падает из враз ослабевших пальцев, вертится на столе, монах прихлопывает ее тяжелой ладонью и тихо предлагает, кивнув на свободный стол в темном углу:

— Поговорим.

Я иду за ним, как во сне. Потому что взаправду — такого просто быть не может!

— Дед? — шепотом спрашиваю я.

— Гляди-ка, узнал, — удивляется монах. — Или догадался?

Я пожимаю плечами.

— Я даже не знаю, за кого ее отдали, — глухо произносит он. — Говорили, за простого гвардейца. Правда?

— Да.

— Будь он проклят…

— Не смей! Они любят друг друга, мама с ним счастлива, клянусь!

— Счастлива? — Он горько усмехается. — Я слышал, он калека. И увез ее куда-то сразу после… после свадьбы.

— А говорил, не знаешь.

— В тех слухах, что доходят до нашей обители, мало правды. Где она? У него имение?

— Матушка — первая дама королевы Марготы. Ну, отец тоже при деле… Не такой уж он и калека. Фехтовать меня он учил. И неплохо выучил.

— Я не спросил твоего имени.

— Сергий. Серега.