Сезоны Ансаров   ::   Ле Гуин Урсула

Клюв этот обладает неким тотальным качеством, не дающим лицу с клювом быть столь же выразительным, как лицам, где нос и рот разделены, однако глаза и брови Кергеммега весьма прозрачно выдавали его чувства. Он, возможно, и был стариком, но при этом оставался страстным человеком.

Ему было скучно и одиноко среди незаинтересованных туристов, и когда он обнаружил во мне старательного слушателя (конечно, не первого и не последнего, но в данный момент единственного), он с удовольствием рассказывал о своем народе, пока долгими, мягкими вечерами мы сидели с высокими бокалами ледяного Ю в пурпурном мраке, насквозь просвеченным светом пылающих звезд, сиянием морских волн, полных светящихся созданий, и пульсирующим мерцанием целых облаков летучих светлячков в высоких кронах перистых деревьев.

С незапамятных времен, говорил он, ансары следовали своему Пути. Он называл этот путь Мадан. Это Путь моего народа, это Путь, которым должно идти все, это Путь, которым все созданы, какие они есть, это Тропа, которой должно держаться, это Дорога, которая глубоко скрыта в слове "все-гда" (все-где?): как и в нашем, в его слове содержались все эти значения. "Потом мы уклонились от нашего Пути", сказал он. "На некоторое время. Ненадолго. Теперь мы опять все делаем так, как делали всегда."

Люди вечно говорят: "мы делали так всегда", а потом обнаруживаешь, что их "всегда" означает поколение-другое, век или два, самое большее тысячелетие или два тысячелетия.