Шеломянь   ::   Аксеничев Олег

Миронегпосмотрел ему вслед и увидел склоненную голову и опущенные плечи. Князь страдал, но лекарь мог справиться только с телесными ранами. Духовные раны больнее, но кто рискнет сказать, что может вылечить их?

Миронег вышел на внешнюю галерею, опоясавшую княжеские хоромы по второму этажу. Галерея была пуста, пиршественный стол притянул к себе даже стражу, переместившуюся поближе к медовухе. Стражники резонно рассудили, что в эту ночь посты никто проверять не будет.

Темнело. Осенний вечер был хмур и холоден. Смоляные факелы, укрепленные на зажимах в стене, разгоняли тьму на локоть от себя, а дальше ночь уже брала свое. Чернигов укладывался спать. По улицам замелькали отблески от наконечников копий ночной стражи, во дворах перегавкивались спущенные с цепи сторожевые псы. Подул ветер, и Миронег поежился, пожалев, что не захватил плащ.

С глухим стуком на перила галереи уселся ворон, деликатно складывая крылья. Ворон пристально смотрел на человека, и Миронег был готов поклясться, что птица так смотреть не может. Даже на поле битвы, когда на трупы накидывались пожиратели падали, вороны расступались перед живыми, да и взгляд у трупоедов оставался мутным, воистину птичьим.

В факельном свете глаза ворона светились недобрым красным огнем. Ворон отвернулся от факела, но отсвет остался, Миронегу показалось даже, что красные лучики из птичьих глаз тянутся к нему. Ворон запустил клюв под крыло, выкусывая паразитов.