Шеврикука, или Любовь к привидению   ::   Орлов Владимир Викторович

«А теперь становись большой и тяжелый… обними меня всю… всю… войди в меня и займи меня всю… всю!» Золотая горошина исчезла, а невидимый, но осязаемый и ощутимый Шеврикука разросся, огрубел, стал огромным, чуть ли не в полкомнаты, объял Легостаеву и вошел в нее…



13

Было пасмурно и сыро, когда Шеврикука выбрался во двор. Шел, подставив лицо дождю. Смутным видением надвинулись на него Ягупкин и Колюня-Убогий.

— Сколько теперь времени? — спросил Шеврикука.

— Одиннадцать, одиннадцать, — ответил Колюня-Убогий. — Пятница.

— Сколько? — не поверил Шеврикука. — Одиннадцать пятницы? Уже?

— Во-о! — обрадовался Ягупкин. — Откуда ты выполз такой смурной? Тебя шатает! Смотри у меня! Будешь баловать, пропадешь, как этот старичок!

— Какой старичок? — спросил Шеврикука.

— Старичок, старичок, старичок, — запел Колюня-Убогий и, похоже, был готов пуститься в пляс. — Пропал старичок!

— Да не вой ты! Какой старичок пропал? — обратился Шеврикука к Ягупкину.

Был Ягупкин опять на двух ногах, но очень утертый кулаками. Возможно, и твердостями обуви.

— Не пропал он, твой старичок, — сказал Ягупкин. — А сгинул. Сгиб.

— Тебя зонтами били? — спросил Шеврикука.

— Какими зонтами! Дикари! Людоеды! Книгами! Английской живописью из Эрмитажа! У них там, понял, стоял лоток. Он у них недолго постоит!

— Постоит, постоит, постоит! — заплясал Колюня-Убогий.

— Ну ладно, — сказал Шеврикука. — Какой старичок-то? И почему — мой?

— Старичок, старичок, старичок! — Колюня-Убогий пошел вприсядку и будто бы держал в руке платок. — Петр Арсеньевич, старичок, как и ты, изнуренный.

— Ихним лотком — им по башкам! — сказал Ягупкин. — А один еще на валторне играл.