Монстр сдох   ::   Афанасьев Анатолий

Архангельский не выдержал:

— Что ты, как жук навозный, копошишься? Следи за дорогой.

— Одного не понимаю. Откуда у них такой гонор, у голоштанных. Пустое место, а ведь вякает, залупается.

— Слишком ты молод, Петро, — снизошел до поучения Никита Павлович. — Это философский вопрос.

Каждой твари кажется, она на особину уродилась. Так уж природа содеяла. Подкатили к дому давнего секретного кореша Никиты — Михася Яблонского. В деревне Наметкино он жил, как у Христа за пазухой. Это была одна из точек, которую Никита Павлович держал на случай внезапной нужды. Подобные точки были и за Уралом, и в Сибири.

Он не собирался, подобно многим другим, покидать родину, если прижмет. Где родился, там и пригодился, — был его жизненный принцип, завещанный покойным батюшкой. Михась Яблонский, пожилой, на пороге древности, но очень бодрый и жизнелюбивый человек, до того, как осесть в Наметкино, много чего повидал на своем веку. Их дружбе с Никитой Павловичем без малого тридцатник, и породнила их, разумеется, зона. Когда Никита был еще вороватым, драчливым, но задумчивым подростком, Михась Яблонский уже выбился в авторитеты, конечно, он тогда носил другую фамилию и солидную кличку Скворень. От того бывалого Скворня, охочего до любой свежатинки, не осталось и помину. Укатали сивку годы, горы и болезни.

Дверь в дом отворил Никите благообразный старец с острой бородкой, с раздутым зобом и с голубеньким, весенним сиянием почти незрячих глаз.