JК
Штык и вера :: Волков Алексей
Страница: 23 из 81Этот передвижной хлев дрожит на каждом стыке, грозя развалиться, слететь с колесных тележек, но все-таки продолжает каким-то чудом ехать, или, скорее, ползти, медленно влекомый наверняка таким же раздолбанным паровозом…
Но еще удивительнее, сколько людей сумели набиться в ограниченное пространство и сейчас занимают все полки, расположились в проходах, в тамбурах, да так, что пройти куда-либо решительно невозможно.
Хорошо хоть, что окна давно выбиты и теплый ветер как-то умудряется проникнуть внутрь помещения, принося людям необходимый для дыхания воздух.
Впрочем, и это помогает весьма мало: попади в вагон человек снаружи, немедленно рухнул бы, не в силах глотнуть щедро ароматизированную запахом давно немытых тел, нестираных портянок и махорки густоту, которая почему-то называется воздухом. Лишь пассажиры как-то приспособились, дышат ею и, кажется, даже не замечают вони. Привыкли-с.
– Станция!
Непонятно, кто произнес это слово, но находившиеся в полудреме люди несколько оживились. Пусть плохо ехать и лучше, чем хорошо идти, но надо и ноги слегка размять, и набрать кипяточку, а при удаче – разжиться чем-нибудь съестным. Купить, а то и просто отнять, благо занявшая полвагона солдатня была при оружии, и последние месяцы быстро научили более бойких, что все чужое – это тоже свое, надо лишь суметь его взять. Вот для таких-то случаев и таскали когда-то казенные, а теперь свои винтовки и порою без тени сомнений пускали их в ход.
Одно слово – свобода!
Поезд действительно стал замедлять ход, хотя и до этого полз со скоростью улитки. По сторонам поплыли покосившиеся хибары, какие-то станционные постройки, заскрипели давно не смазываемые тормоза, состав последний раз дернулся и затих.
Но еще удивительнее, сколько людей сумели набиться в ограниченное пространство и сейчас занимают все полки, расположились в проходах, в тамбурах, да так, что пройти куда-либо решительно невозможно.
Хорошо хоть, что окна давно выбиты и теплый ветер как-то умудряется проникнуть внутрь помещения, принося людям необходимый для дыхания воздух.
Впрочем, и это помогает весьма мало: попади в вагон человек снаружи, немедленно рухнул бы, не в силах глотнуть щедро ароматизированную запахом давно немытых тел, нестираных портянок и махорки густоту, которая почему-то называется воздухом. Лишь пассажиры как-то приспособились, дышат ею и, кажется, даже не замечают вони. Привыкли-с.
– Станция!
Непонятно, кто произнес это слово, но находившиеся в полудреме люди несколько оживились. Пусть плохо ехать и лучше, чем хорошо идти, но надо и ноги слегка размять, и набрать кипяточку, а при удаче – разжиться чем-нибудь съестным. Купить, а то и просто отнять, благо занявшая полвагона солдатня была при оружии, и последние месяцы быстро научили более бойких, что все чужое – это тоже свое, надо лишь суметь его взять. Вот для таких-то случаев и таскали когда-то казенные, а теперь свои винтовки и порою без тени сомнений пускали их в ход.
Одно слово – свобода!
Поезд действительно стал замедлять ход, хотя и до этого полз со скоростью улитки. По сторонам поплыли покосившиеся хибары, какие-то станционные постройки, заскрипели давно не смазываемые тормоза, состав последний раз дернулся и затих.