Московский душегуб   ::   Афанасьев Анатолий

– Ладно, Кеша,пусть пошустрит денек, после заберешь. Но не дольше.

Стоило Груму захлопнуть за собой дверь, как Маша явилась в спальню, но совершенно в ином обличье. Она была абсолютно голая, зато на голову напялила его собственную старую фетровую шляпу с широкими полями.

Первой мыслью Благовестова было, что поганец Грум, воспользовавшись его немощью, устроил диверсию и оставил его наедине с полоумной. Однако поразило и другое. В разобранном виде она уже не казалась уродиной, отнюдь, скорее, напоминала кустодиевскую "Русскую красавицу", только с еще более плотными, упитанными, ухоженными телесами.

– Ножонки будем на ночь мыть? – пробасила, сверкнув исподлобья свирепым взглядом.

Сразу не опомнясь от ошеломляющего впечатления ее победительной розовой телесной мощи, Благовестов осведомился:

– Ты по какому же это случаю вдруг растелешилась?

– Чего, не нравится, что ли? Обыкновенно мужчины это приветствуют.

– Чего – это?

– Ну, чтобы бабенка, значит, наизготовку была, навскидку, значит, – и опять призывно загудела неудержимым, клокочущим смехом.

На ночь она не только помыла ему ноги, добыв где-то внушительных размеров фаянсовый таз, но и протерла влажным полотенцем каждую его ложбинку и впадинку, заодно ловко прощупав, промассировав все косточки. Он как бы заново родился в ее сноровистых, сильных руках и невольно пустил слезинку по безвременно ушедшей Ираиде Петровне, с которой ему иногда бывало так же хорошо.