JК
Московский душегуб :: Афанасьев Анатолий
Страница: 379 из 458Старик долго костисто щелкал зубами, пока обрел дар речи.
– Оно так и бывает, – заметил философски, – погонишься за рыбкой, тут тебе и карачун. Но виноват ты, Мишка!
– В чем виноват, дедушка?
– Кто просил за палку дергать?
– Да я вроде не дергал, плавно тащил.
– Рыбалка тебе не девок щупать. Сноровка требуется. Вы привыкли, понимаешь, бей, беги, хватай. Вот и распугал всю рыбу-то. Где она – рыба? Наловили – кошке на зубок. А ведь тут сазана полно и сом есть, да не с тобой, видно, его брать.
– Почему же, на ушицу хватит.
Подозрительная краснота сошла с дедовых щек, он протер худенькое, жилистое, но вовсе не дряхлое тельце синими кальсонами, после напялил их на себя. Шерстяной свитерок натянул на плечи. Скрутил цигарку, задымил.
– Все же славно, да, Мишуль? Не пропало утро даром.
И впрямь не хотелось уходить. Солнышко вскарабкалось повыше, разгладились морщинки на небесном своде. Птахи загомонили над полем, мир вокруг был безбрежен, спокоен. Москва с ее бредом и клекотом провалилась в тартарары, и страшно было подумать, что надо в нее возвращаться. Губин застыл в позе "лотос" и сквозь сомкнутые веки различал Таню Француженку, разметавшуюся на кровати в ночной безысходной неге.
Она была платной киллершей, маньячкой, и она была его суженой, трепещущей от любви, как птица в силках.
Совместить это все было почти невозможно.
– Ну че, Михаил? – бодро окликнул Кузьма Кузьмич.
– Оно так и бывает, – заметил философски, – погонишься за рыбкой, тут тебе и карачун. Но виноват ты, Мишка!
– В чем виноват, дедушка?
– Кто просил за палку дергать?
– Да я вроде не дергал, плавно тащил.
– Рыбалка тебе не девок щупать. Сноровка требуется. Вы привыкли, понимаешь, бей, беги, хватай. Вот и распугал всю рыбу-то. Где она – рыба? Наловили – кошке на зубок. А ведь тут сазана полно и сом есть, да не с тобой, видно, его брать.
– Почему же, на ушицу хватит.
Подозрительная краснота сошла с дедовых щек, он протер худенькое, жилистое, но вовсе не дряхлое тельце синими кальсонами, после напялил их на себя. Шерстяной свитерок натянул на плечи. Скрутил цигарку, задымил.
– Все же славно, да, Мишуль? Не пропало утро даром.
И впрямь не хотелось уходить. Солнышко вскарабкалось повыше, разгладились морщинки на небесном своде. Птахи загомонили над полем, мир вокруг был безбрежен, спокоен. Москва с ее бредом и клекотом провалилась в тартарары, и страшно было подумать, что надо в нее возвращаться. Губин застыл в позе "лотос" и сквозь сомкнутые веки различал Таню Француженку, разметавшуюся на кровати в ночной безысходной неге.
Она была платной киллершей, маньячкой, и она была его суженой, трепещущей от любви, как птица в силках.
Совместить это все было почти невозможно.
– Ну че, Михаил? – бодро окликнул Кузьма Кузьмич.