JК
Московский душегуб :: Афанасьев Анатолий
Страница: 392 из 458Только волосы не успела прибрать, вздымалась над чистым лбом рыжеватая копенка.
Таисья кинулась к ней:
– Страдалица ты моя! Ироды окаянные, красоту губят!
Таня обняла ее здоровой рукой, чмокнула в морщинистую щеку.
– Спасибо, бабушка, за приют, за лечение. Не поминайте лихом.
– Очень трогательно, – заметил Суржиков. – Ты, бабуля, моли Бога, что сама цела осталась.
Кузьма Кузьмич притаился в сенцах, за мешками, и когда Суржиков с Таней шли мимо, сзади шарахнул лопатой. Целил точно в черепок оперу, а попал в плечо.
Неувязка понятная. Замах для лопаты в тесноте был ограниченный, да и старческая ножонка в последний миг оскользнулась на какой-то рухляди. От литого плеча Суржикова лопата спружинила, точно от каучука, но все же царапнула ухо железным краем. Подполковник развернулся, узрел в потемках безумный лик неугомонного зэка.
– На кого попер, таракан недобитый?! – спросил с досадой и вмазал кирзовым носком старику в брюхо.
Кузьма Кузьмич жалобно икнул, перегнулся пополам и расстелился в сенцах наподобие вздыбленной половицы. Гордый дух в нем не удержался, вытек из ноздрей, как из худого ниппеля. Только и успел старче напоследок пригрозить:
– Погоди, козел, еще сочтемся!
Через сонную деревню Суржиков и Таня прошагали рядышком, никого не встретив. Хотя, наверное, не один любопытный старушечий взгляд проводил из темных окон подозрительных чужаков.
Таисья кинулась к ней:
– Страдалица ты моя! Ироды окаянные, красоту губят!
Таня обняла ее здоровой рукой, чмокнула в морщинистую щеку.
– Спасибо, бабушка, за приют, за лечение. Не поминайте лихом.
– Очень трогательно, – заметил Суржиков. – Ты, бабуля, моли Бога, что сама цела осталась.
Кузьма Кузьмич притаился в сенцах, за мешками, и когда Суржиков с Таней шли мимо, сзади шарахнул лопатой. Целил точно в черепок оперу, а попал в плечо.
Неувязка понятная. Замах для лопаты в тесноте был ограниченный, да и старческая ножонка в последний миг оскользнулась на какой-то рухляди. От литого плеча Суржикова лопата спружинила, точно от каучука, но все же царапнула ухо железным краем. Подполковник развернулся, узрел в потемках безумный лик неугомонного зэка.
– На кого попер, таракан недобитый?! – спросил с досадой и вмазал кирзовым носком старику в брюхо.
Кузьма Кузьмич жалобно икнул, перегнулся пополам и расстелился в сенцах наподобие вздыбленной половицы. Гордый дух в нем не удержался, вытек из ноздрей, как из худого ниппеля. Только и успел старче напоследок пригрозить:
– Погоди, козел, еще сочтемся!
Через сонную деревню Суржиков и Таня прошагали рядышком, никого не встретив. Хотя, наверное, не один любопытный старушечий взгляд проводил из темных окон подозрительных чужаков.