JК
Сказка о трех машинах-рассказчицах короля Гениалона :: Лем Станислав
Страница: 74 из 84На лбу у него имелось множество вмятин, глаза обращались в глазницах с великим скрипом, да и члены скрипели, несмазанные, и на одних лишь проволочках да веревочках держалась в нем кое-какая жизнь, которую он на ужасном вел безамперье, о чем без слов говорили разбросанные там и сям куски янтаря; потиранием оных несчастный добывал животворный ток! При виде такой нищеты сердце у сердобольного Клапауция оборвалось, и он уже потихоньку потянулся за кошельком, как вдруг старец, лишь теперь углядевший его своим помутнелым оком, пискливо заголосил:
- А, пришел наконец?!
- Ну, пришел... - пробормотал Клапауций, удивленный, что его уже ждут там, где он и быть-то не собирался.
- Теперь?! Так сгинь же, пропади, переломай себе руки, хребет и ноги, зашелся ужасным визгом старик и начал швырять в остолбеневшего Клапауция всем, что было у него под рукой, то есть, по большей части, всяческой рухлядью. Когда же он притомился и швырять перестал, бомбардируемый принялся деликатно выспрашивать, чему он обязан таким приемом. Старец, правда, временами еще огрызался: "А чтоб тебя накоротко замкнуло! Чтоб тебя навеки заело, мержавчик!" - однако ж немного погодя поостыл и позволил умилостивить себя настолько, что, подняв назидательно палец, посапывая, ругаясь время от времени и часто искря, отчего в избушке озоном пованивало, такими словами свою историю рассказал:
- Знай, чужеземец, что я мыслянт, из мыслянтов первый, онтологией занимающийся по призванию, а имя мое (блеск которого затмит когда-нибудь звезды) - Хлориан Теоретии Ляпостол.
- А, пришел наконец?!
- Ну, пришел... - пробормотал Клапауций, удивленный, что его уже ждут там, где он и быть-то не собирался.
- Теперь?! Так сгинь же, пропади, переломай себе руки, хребет и ноги, зашелся ужасным визгом старик и начал швырять в остолбеневшего Клапауция всем, что было у него под рукой, то есть, по большей части, всяческой рухлядью. Когда же он притомился и швырять перестал, бомбардируемый принялся деликатно выспрашивать, чему он обязан таким приемом. Старец, правда, временами еще огрызался: "А чтоб тебя накоротко замкнуло! Чтоб тебя навеки заело, мержавчик!" - однако ж немного погодя поостыл и позволил умилостивить себя настолько, что, подняв назидательно палец, посапывая, ругаясь время от времени и часто искря, отчего в избушке озоном пованивало, такими словами свою историю рассказал:
- Знай, чужеземец, что я мыслянт, из мыслянтов первый, онтологией занимающийся по призванию, а имя мое (блеск которого затмит когда-нибудь звезды) - Хлориан Теоретии Ляпостол.