Мудрость отца Брауна (рассказы)   ::   Честертон Гилберт Кийт

Он не стал бы выхватывать шпагу Ромео из романтических ножен, не стал бы разить врага на солнечных часах, точно на каком-то алтаре, не стал бы оставлять его тело среди роз, не стал бы швырять шпагу. Если бы Боулнойз убил, он сделал бы это тихо и тягостно, как любое сомнительное дело - как он пил бы десятый стакан портвейна или читал непристойного греческого поэта. Нет, романтические сцены не в духе Боулнойза. Это скорей в духе Чэмпиона.

- Ах! - вырвалось у женщины, и глаза ее заблестели, точно бриллианты.

- А пустячное соображение вот какое, - сказал Браун. - На шпаге остались следы пальцев. На полированной поверхности, на стекле или на стали, их можно обнаружить долго спустя. Эти следы отпечатались на полированной поверхности. Как раз на середине клинка. Чьи они, понятия не имею, но кто и почему станет держать шпагу за середину клинка? Шпага длинная, но длинная шпага тем и хороша, ею удобней поразить врага. По крайней мере, почти всякого врага. Всех врагов, кроме одного.

- Кроме одного! - повторила миссис Боулнойз.

- Только одного-единственного врага легче убить кинжалом, чем шпагой, - сказал отец Браун.

- Знаю, - сказала она. - Себя.

Оба долго молчали, потом негромко, но резко священник спросил:

- Значит, я прав? Сэр Клод сам себя убил?

- Да, - ответила она, и лицо ее оставалось холодно и неподвижно. - Я видела это собственными глазами.

- Он умер от любви к вам? - спросил отец Браун.