Смилодон   ::   Разумовский Феликс

Пока толмач разбирался с кучером, успели хватануть по-ново, зажевать еще в России сквашенной капусткой, приложиться к штутгартским, холодного копчения колбаскам. Толмач вернулся, когда взялись за гуся.

— Да нет, ездовой тут ни при чем. Голову кладет на плаху, вот эта улица, вот этот дом. Крест, правда, не целует — нехристь.

— Ладно, залезай, налью, заслужил, — капитан задумался, вытащил часы, и его сразу кинуло в тоску. — Господи боже мой, и куда ж нам теперь? В посольском приказе, верно, уже спят. И с бабами небось.

Внезапно он расцвел, как бы осененный какой-то мыслью, потер руки и весело заржал:

— А что, не поехать ли нам к девкам, ребятушки? Вот ты, толмач, к Парижам привычный, колись, как на духу, какой здесь дом самый лучший? Знаю я вас, посольских, небось все бордели уже облазил.

— И сомневаться нечего, “Трюм”, — ответил тот, залихватски подмигнул, и сонливость его как рукой сняло. — Там девки такое выделывают! Могут даже “дилижанс”.

— Дилижанс? — удивился капитан, высморкался в два пальца на пол, вытер нос рукавом и отбросил последние сомнения. — Ну так давай, скажи извозчику-то.

А когда уже тронулись и еще раз налили, он с умильным видом повернулся к художнику:

— Ваня! Ну все же какова Лушка-то в срамном виде? Буфера у нее, знамо дело, как литавры, а вот…

Лошади неслышно ступали копытами, за каретой оставался длинный извилистый след.