JК
На Большом Каретном :: Незнанский Фридрих Евсеевич
Страница: 39 из 54И про чувства родителей, которые хотели бы как можно скорее похоронить свою дочь на своем кладбище, и про машину с гробом, которая скоро будет в Москве, и про страхи отца Марии за честь своей семьи, если вдруг московские и ставропольские писаки начнут копаться в личной жизни жены фотокорреспондента, но...
Он хотел было сказать, «но вы и меня поймите», однако вместо этого глухо произнес:
– Но ведь тот же Дзюба должен понимать, что не все так уж и просто в этом деле. К тому же еще нет официального заключения судебно-медицинской экспертизы относительно смерти Толчевой. И будет оно не раньше чем через два-три дня.
И передавать сейчас труп...
Теперь уже у Мырова не только глаза потемнели, но и по лицу пошли багрово-темные пятна. Какое-то время он молча, как голодный удав на кролика, смотрел на Самедова и вдруг с силой ударил кулаком по столу.
– Ты... ты что, действительно не понимаешь, о чем я говорю? Или целку дурковатую из себя корчишь? Я и без тебя, умника, законы знаю, но здесь...
Он замолчал, едва не задохнувшись от гнева, расслабил туго затянутый узел галстука, расстегнул пуговичку под выглаженным воротничком. Какое-то время молчал, катал пo cтoлу остро заточенный карандаш, и вдруг как-то исподлобья покосился на сидевшего перед ним следователя:
– Насколько я догадываюсь, ты еще не пробил родителей погибшей?
Самедов отрицательно качнул головой.
– А зря, – с чувством неподдельной усталости в голосе отозвался Мыров. – И сделать это надо было в первую очередь.
Остро заточенный карандаш наконец-то замер в его пальцах, и он бросил его на стол.
Он хотел было сказать, «но вы и меня поймите», однако вместо этого глухо произнес:
– Но ведь тот же Дзюба должен понимать, что не все так уж и просто в этом деле. К тому же еще нет официального заключения судебно-медицинской экспертизы относительно смерти Толчевой. И будет оно не раньше чем через два-три дня.
И передавать сейчас труп...
Теперь уже у Мырова не только глаза потемнели, но и по лицу пошли багрово-темные пятна. Какое-то время он молча, как голодный удав на кролика, смотрел на Самедова и вдруг с силой ударил кулаком по столу.
– Ты... ты что, действительно не понимаешь, о чем я говорю? Или целку дурковатую из себя корчишь? Я и без тебя, умника, законы знаю, но здесь...
Он замолчал, едва не задохнувшись от гнева, расслабил туго затянутый узел галстука, расстегнул пуговичку под выглаженным воротничком. Какое-то время молчал, катал пo cтoлу остро заточенный карандаш, и вдруг как-то исподлобья покосился на сидевшего перед ним следователя:
– Насколько я догадываюсь, ты еще не пробил родителей погибшей?
Самедов отрицательно качнул головой.
– А зря, – с чувством неподдельной усталости в голосе отозвался Мыров. – И сделать это надо было в первую очередь.
Остро заточенный карандаш наконец-то замер в его пальцах, и он бросил его на стол.