На Большом Каретном   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

Ее ноздри раздувались, и она, видимо не в состоянии совладать с собой, потянулась рукой за бутылкой водки, что стояла перед ней.

Наполнила свою рюмку и Ирина Генриховна. Она понимала, что Алевтина полна ненависти к смазливой журналисточке, которая увела ее мужа из дома, но чтобы говорить вот так... причем совершенно безапелляционно... Для этого кроме женской ненависти требовались более веские основания. И она спросила, едва разжимая губы:

– А почему ты думаешь, что он не мог?.. Стрелять не мог, а потом... потом застрелиться?

Она с трудом подбирала слова, чтобы только лишний раз не сделать Алевтине больно.

Алевтина осушила свою рюмку, поставила на стол, и ее все еще красивое, но в самый последний момент увядшее лицо исказила гримаса внутренней боли.

– Да потому, что Юрка уже не любил ее, порой даже ненавидел и ждал только момента, чтобы выгнать эту шлюху подзаборную из дома.

Ирина Генриховна покосилась на Алевтину, спросила хмуро:

– Так чего же он тянул и сразу не выгнал, как только узнал о ее загулах?

Алевтина тяжело вздохнула:

– Ты же знаешь Юрку. И он не мог... не мог так вот запросто оставить ее без крыши над головой.

Несмотря на то сочувствие, которое Ирина Генриховна в этот момент испытывала по отношению к своей подруге, она не могла не усмехнуться внутренне. И чтобы не выдать себя, спросила:

– А ты-то откуда знаешь про их отношения да про «крышу над головой»?

– Оттуда и знаю, – вяло отозвалась Алевтина, – что он сам об этом мне незадолго до смерти говорил.